Ханская дочь. Любовь в неволе - Ине Лоренс Страница 73

— Северная армия Горовцева и все резервы, которые он смог изыскать в Москве. — Сирин специально не называла чисел, предоставив фантазии Любекера дорисовать их самостоятельно.

Как и в прошлый раз, когда генерал принимал решение не идти прямо на Санкт-Петербург, он снова физически ощутил лежащую на нем ответственность. Она, словно мельничный жернов, давила на плечи, страх отдать неверный приказ сдавливал горло. Генерал видел только одну возможность блокировать царскую армию прежде, чем она начнет угрожать его войскам, и для этого нужно было захватить Шлиссельбург как можно быстрее.

Пленника Любекер передал обратно на попечение Бергквиста, сам же прошелся вдоль берега. С острова раздалось несколько выстрелов, но все пули пролетели мимо. Крепостные пушки молчали — и в молчании их слышалось презрение, словно человек на берегу не стоил даже одного заряда пороха.

Любекер надеялся на быструю сдачу крепости, но она оказалась укреплена гораздо лучше, чем предполагал генерал. Вскоре он возвратился к своим людям — со всех сторон на него были направлены вопросительные взгляды офицеров.

— Отдать приказ разбивать лагерь, господин генерал? — поинтересовался его адъютант.

Любекер кивнул и указал место на берегу озера:

— Да, пожалуй. И прикажите укрепить берег в том месте, чтобы можно было выстроить пушки. Завтра утром я хочу проснуться под грохот орудий.

Адъютант улыбнулся, словно услышав удачную шутку, и исчез, через несколько минут послышались команды. Унтер-офицеры и квартирмейстеры группами бродили по берегу, подыскивая удачное место для палаток. Солдаты взялись за лопаты, топоры и кирки и начали возводить деревянные платформы возле одного из сожженных домов — так, чтобы они выдержали вес пушек и не разрушились от отдачи.

Перед ними были выстроены туры, защищавшие бомбардиров от мушкетного огня. Защите от крепостных пушек уделялось меньше внимания, всем было известно, что в подобных крепостях тяжелые орудия не ставят, они были настолько дороги, что оставлять их ржаветь в течение многих лет было в высшей степени неразумно. Но шведы плохо знали русского царя.

На рассвете следующего дня их разбудила канонада.

Сирин подскочила и хотела было выбежать из палатки — к ее большому облегчению, жилье ей отвели отдельное. Но в последний момент она вспомнила, что распустила перед сном ленту, стягивавшую грудь, ее ужасно беспокоило то, что за последние полгода грудь пополнела, так что скрыть ее удавалось с трудом. Затягивая повязку, Сирин гадала, что могло случиться. Она слышала растерянные крики и отрывистые неразборчивые команды. Сирин не терпелось узнать, в чем дело, и все же она тщательно оглядела себя, прежде чем выйти из палатки. Караул, охранявший ее, исчез, солдаты метались в панике. Сначала она решила использовать этот хаос, чтобы бежать, и уже начала незаметно пробираться к границе лагеря, но потом сообразила, что без лошади далеко не уйдет. Разочарованная, девушка возвратилась назад к палатке и увидела спешащего к ней Бергквиста.

— Что случилось? — спросила она майора.

— Эти чертовы русские начали стрелять еще в сумерках, нашим орудиям пришлось плохо. Мы потеряли почти половину тяжелых пушек и значительный запас пороха, на долгую осаду уже не хватит.

Сирин заставила себя принять озабоченный вид и выругаться в адрес царя, как и подобало бы предателю. Но внутренне она ликовала, позабыв, что еще совсем недавно русские казались ей врагами, а шведы — возможными союзниками. Сейчас она чувствовала себя частью русской армии.

— Это действительно ужасно, — сказала она.

Бергквист, выглядевший сейчас далеко не так роскошно, как обычно, погрозил кулаком в сторону крепости и извинился, что должен неотлучно находиться при своем отряде.

— Иди и делай, что должен, — отвечала Сирин с пониманием в голосе. Майор удалился, а она снова забралась в палатку. Старательно закрыв вход, она уселась на походную кровать и закрыла лицо ладонями, чтобы успокоиться и поразмыслить. План Сергея удался: у Любекера оставалось всего несколько осадных орудий, теперь он вряд ли отважится выступить на Санкт-Петербург, тем более что ему только что наглядно и весомо продемонстрировали, на что способна русская артиллерия. К тому же генерал наверняка знал, что Петропавловская крепость в Петербурге укреплена не хуже Шлиссельбургской, пугали его и пушки русского флота.

Сирин даже не догадывалась, что неожиданно упорное сопротивление русских доставило Любекеру еще больше хлопот, чем она ожидала. Его армия насчитывала двадцать четыре тысячи человек и готова была противостоять вдвое большему числу русских, если бы сражение состоялось в открытом поле. Генерал все еще был в состоянии осадить Санкт-Петербург и постепенно захватить его, и тогда вопрос взятия Петропавловской крепости был бы только делом времени, но в его мыслях снова и снова возникал русский флот, корабли, проходящие по рекам и каналам и внезапно появляющиеся там, где их не ждали. Он не задумался о том, что без подвоза продовольствия кораблям Петра останется только уйти к Нарве, а тогда крепость можно взять измором.

Любекер решил, что царь и его армия не станут караулить его поблизости, а обойдут Ладожское озеро и ударят ему в спину, как и тот отряд в Карелии, сражение с которым стоило ему нескольких пушек.

Любекеру казалось, что пути подвоза продовольствия — они же пути отступления — находятся под угрозой, и опасался, что войска царя окружат его и прижмут к Неве. А если русским удастся этот маневр, его кампания закончится катастрофой, по сравнению с которой поражение русских под Нарвой покажется просто досадным промахом. Любекера охватило искушение завершить поход и вернуться со своей армией в Финляндию, но после этого долго ему не жить, это ясно.

Наконец генерал созвал офицеров штаба и объявил им, что войско должно в кратчайшие сроки форсировать Неву и идти дальше, к Балтике.

— Нам нужно увеличить число осадных орудий и установить связь с флотом. Осенью, самое позднее — в начале следующего года, мы вернемся к Петербургу и захватим город, имея поддержку с моря. Тем временем Его величество разобьет мужицкие орды Петра и возьмет Москву. Говорю вам, в следующем году шведское знамя будет реять над Кремлем и Петропавловской крепостью.

Любекер оглядел присутствующих. На некоторых лицах отражалось облегчение, на других — сомнение. Большинство офицеров, по-видимому, надеялись на успех короля, так что взятие Петербурга окажется ненужным, но кое-кому хотелось попросту схватить генерала за ворот и встряхнуть, чтобы он наконец-то отдал приказ наступать на Петербург.

Однако привыкнув служить в армии, где приказывал один Карл XII, а остальные слепо подчинялись, они не осмелились противоречить генералу. В конце концов, сам король назначил Любекера командующим и доверил ему войско.