Эмма Браун - Шарлотта Бронте Страница 73

После того как мистер Хиббл съел приготовленный ею прекрасный обед – жаркое и яблоки, запеченные в тесте (себе же Эмма выделила очень маленькую порцию и ничего не взяла на десерт), она смиренно попросила разрешения обратиться к нему с просьбой. Прежде всего она поздравила его с тем, что он прочитал прекрасную проповедь, и от всей души поблагодарила за то, что он приютил ее.

Это был мой долг, – неприятно поежившись, сказал он и выразительно посмотрел на нее, как бы давая понять, что пора подавать кофе.

Надеюсь, что я свой долг тоже выполнила, – сказала она.

Более или менее, – признался он.

Однако мое положение в вашем доме все еще остается каким-то неопределенным, – настаивала она.

– Я думаю, что я вполне ясно определил его.

Нет, сэр. Если я ваша экономка, то я должна получать жалованье и иметь свободное время, как и все другие слуги.

Но ты не моя экономка, – раздраженно сказал он. – Ты слишком многое возомнила о себе. Мне не нужна экономка.

Если я не ваша экономка… – она замолчала и смущенно опустила глаза.

Ну же, я слушаю тебя.

Простите меня, сэр, однако люди сплетничают по поводу меня. Ведь я живу в доме холостяка.

Сомневаюсь, что кому-то придет в голову распространять подобные сплетни, – заявил он. – Ведь вы собой ничего не представляете.

Это правда, сэр. Я-то не обращаю на них внимания, однако… – Она рискнула посмотреть прямо ему в глаза. – Ваша репутация может пострадать, если возникнет хотя бы малейшее подозрение.

На его желтовато-сером лице отразилась целая гамма чувств: сначала оно стало ярко-красным от гнева на эту дерзкую девчонку, потом бледным от волнения и испуга. Он открыл рот, но так ничего и не сказал. Потом он посмотрел на Эмму. Эта маленькая и невзрачная девочка вдруг показалась ему похожей на Шехерезаду. Его охватила жуткая паника.

– Теперь я ясно понимаю, что мне следует уйти.

Он закрыл глаза, чтобы не видеть, как она уходит, но не чувствовать этого он не мог.

Подожди! Я не отпускал тебя!

Мне не хотелось прерывать ваши раздумья, – сказала она.

Но я ни о чем не думал! Я молился, – гневно возразил он, вложив в последнее слово столько страсти, что весь задрожал. Вместо торжественного звучания, присущего речи священника, его голос сейчас больше напоминал резкий крик осла. – Господь смилостивился и ответил мне.

Тогда благодарю и вас, и его, – сказала Эмма. – Меня бы удовлетворило небольшое жалованье и один выходной в неделю.

Его преподобие отец Клемент Хиббл нахмурил брови:

Но Господь дал мне другой ответ.

В таком случае я должна уйти.

Мистер Хиббл подошел к двери. У него даже слегка дрожали руки. Он прикрыл дверь – сам по себе его поступок был вполне понятен, если бы не один нюанс – он остался стоять возле двери, а потом и вовсе закрыл ее на замок. Эмму эту чрезвычайно встревожило.

– Если вы не хотите предложить мне должность в вашем доме, то мне следует уйти. Прошу вас, сэр, откройте дверь и позвольте мне выйти.

Но он только молча моргал глазами, чтобы пот, струившийся по лбу, не попал ему в глаза.

– Сядь, Эмма. Мне нужно с тобой поговорить. Ничего не бойся. Моими устами сейчас говорит Господь.

Она присела. Он же осторожно примостился на диване, который находился довольно далеко от того места, где сидела она, и это ее успокоило.

Ты простая женщина и хороший работник, – сказал он.

Все так и есть, – согласилась она, – кроме того, что я еще не женщина.

Тебе уже пятнадцать лет, – сказал он. – Через год исполнится шестнадцать.

Так оно и будет, – согласилась она.

Простая, не имеющая честолюбивых устремлений женщина может стать хорошей женой для священника. Ты работящая, скромная и непритязательная. Ты не будешь меня отвлекать, но и не станешь отлынивать от своих обязанностей.

Когда придет время, то я не стану возражать против брака со священником, если он будет ко мне хорошо относиться. Однако все это еще не скоро произойдет и не стоит пока над этим задумываться.

Почему бы и не подумать о твоем будущем прямо сейчас? – сказал он и присел поближе к ней. – Таким образом, мы сразу убьем двух зайцев. И твое будущее будет обеспечено, и ты сможешь навсегда изгнать нечистого из своей души.

Вот что я вам скажу, сэр. У меня нет подходящего мужчины, за которого я бы хотела выйти замуж.

Он снова пересел на другой стул, но все еще находился достаточно далеко от нее. Эмме очень хотелось вскочить и убежать, однако бежать было некуда.

– Ты меня не поняла. Я милостиво предлагаю тебе свою кандидатуру.

Его мрачное лицо оказалось вдруг почти рядом с ее лицом. В этот момент она увидела в его глазах лишь холодный огонек жестокости.

Мне это не нужно, сэр, – сказала она.

Что? – воскликнул он. – Ты считаешь, что я не слишком хорош для тебя?

– Думаю, что скорее наоборот. Это вы, сэр, считаете, что слишком хороши для меня. С самого первого дня, когда я переступила порог этого дома, вы пренебрегали мной и ни разу даже не похвалили за мою работу. Мы с вами так и не стали друзьями. Вы никогда не поинтересовались, хорошо ли мне, как я себя чувствую. Вам нужно было только, чтобы я добросовестно выполняла свою работу. Я думаю, сэр, что вам не нужна жена. Вы просто хотите, чтобы, став вашей женой, я бесплатно выполняла работу экономки.

Похоже, что ее слова окончательно добили этого человека, потому что он даже не попытался возразить ей.

– Ты еще совсем ребенок, – сказал он. – Да, ты слишком юна и не знаешь, что обязанности жены не ограничиваются только ведением домашнего хозяйства. Еще ни одной замужней женщине не платили за это.

Она немного помолчала, пытаясь осмыслить его слова. – Но ведь я вам совсем не нравлюсь, да и вы мне тоже, сэр. Может быть, вы мне просто дадите немного денег за мою работу и разрешите уйти?

Его скорбное лицо серо-белого цвета казалось совершенно безжизненным, и она подумала, что, наверное, неправильно поняла то, что он ей сказал.

– Нет, дитя мое. Я не могу этого сделать, – ответил он. – На тебе лежит печать греха, и я опасаюсь, что этот грех уже поразил твою душу.

Он протянул свою длинную, цепкую, покрытую черными волосами руку и положил ее Эмме на колено. И ей вдруг опять, как и тогда, когда она в первый раз увидела этот дом и самого мистера Хиббла, показалось, что он похож на паука. В ужасе она убрала эту ужасную конечность со своего колена.

– Я ничего плохого не сделала. Если из нас двоих кто-то и грешен, так это вы, – сказала она.

Он с упреком посмотрел на нее. Его глаза выражали скорбь. Потом он тяжело опустился на колени и начал громко молиться, чтобы Господь наставил на путь истинный этого несчастного испорченного ребенка. Похоже, Бог снова вознаградил его за такое пылкое проявление религиозного рвения, быстро дав нужный совет. Он встал с колен и, прежде чем снова сесть в кресло, быстро поправил свою рясу.