Рыцарь любви - Эмма Орчи Страница 72

– По таким шляпам вся Англия сходит теперь с ума, – проговорил он, – но мне они уже надоели. Когда вернусь в Лондон, употреблю все старания, чтобы придумать новый фасон.

– А когда вы думаете вернуться в Англию, сэр Перси? – с насмешкой спросил Шовелен.

– Завтра вечером, как только начнется прилив.

– Вместе с леди Блейкни?

– Разумеется! И с вами, если вам будет угодно удостоить нас своим обществом.

– Боюсь, леди Блейкни не будет в состоянии сопровождать вас.

– Вы меня поражаете, сэр! Кто же может ей помешать?

– Все те, чья смерть явится следствием бегства миледи из Булони… Разве вы не слышали о мерах, принятых для того, чтобы помешать миледи покинуть этот город без нашего разрешения?

– Нет, месье Шобертен, – спокойно ответил сэр Перси, – ничего не слышал. За границей я веду очень уединенную жизнь.

– Желаете узнать это теперь?

– Уверяю вас, это бесполезно, да и становится поздно.

– Сэр Перси, если вы не выслушаете меня, то через сутки ваша жена будет доставлена в Париж на суд Комитета общественного спасения, – твердо заявил Шовелен.

– Однако какая у вас быстрая лошадь! – любезно сказал сэр Перси. – А я всегда слышал, что французские лошади не в состоянии побить наших.

– Сегодня вечером я объяснил леди Блейкни, – продолжал Шовелен, – что, если она покинет Булонь, прежде чем Алый Первоцвет будет в наших руках, мы расстреляем по одному человеку из каждой семьи, и это обязательно будет кормилец семьи. Поэтому мы крепко сторожим леди Блейкни. Что касается Алого Первоцвета…

– То вам стоит лишь позвонить – и через минуту он уже будет под замком, не так ли?.. Но вам, как я вижу, ужасно хочется что-то сказать мне. Продолжайте, пожалуйста: ваше любезное внимание своей серьезностью начинает меня интересовать.

– Я хочу предложить вам сделку, сэр Перси. Желаете узнать условия?

– Я еще не знаю, что могу выиграть, но предположим, я интересуюсь лишь тем, что выигрываете вы… В чем же дело?

– Леди Блейкни в сопровождении вас и некоторых из ваших друзей, которые окажутся в Булони, будет завтра вечером отправлена в Париж и водворена в Тампль, в освободившееся помещение Марии Антуанетты; обращаться с нею будут совершенно так же, как с Марией Антуанеттой. Вы понимаете, что это значит? Дни, недели, может быть, месяцы нищеты и унижений. Подобно Марии Антуанетте, она ни на минуту не будет оставаться одна ни днем, ни ночью, будет постоянно в обществе солдат… Оскорбления, насмешки…

– Ах ты, поганый пес!.. Собака!.. Ведь я тебя за это убью!

Нападение было так неожиданно, что Шовелен не успел позвать на помощь.

– Грязный пес! – повторял Блейкни, сдавливая ему горло. – Я убью тебя, если ты не возьмешь назад своих слов!

Но Блейкни быстро опомнился, к бледным от гнева щекам снова прилила кровь, и он отшвырнул от себя француза, как надоедливое животное, и провел рукой по лбу.

Шовелен быстро оправился и принялся приводить в порядок помятый галстук.

– Вы ничего не выиграли бы, убив меня, сэр Перси, – проговорил он. – Судьба леди Блейкни совершилась бы бесповоротно, так как она в нашей власти, и никто из моих товарищей не знает, какое средство я хочу предложить вам для ее спасения.

Блейкни стоял теперь посреди комнаты, спокойно заложив руки в карманы.

– Я чуть не забыл, – сказал он, – ведь вы говорили о какой-то сделке?

– Предупреждаю вас, сэр Перси, я вовсе не желаю вашей смерти…

– Как странно! А я очень желаю вашей. По крайней мере одним гадом на земле будет меньше… Простите, я вас перебил!

– Постараюсь быть кратким, – начал Шовелен, не обращая внимания на слова Блейкни. – Но не угодно ли сесть? Что касается меня, то я всегда чувствую себя спокойнее, когда меня защищает стол с бумагами. Я не атлет, сэр Перси, и служу своей родине чаще пером, нежели кулаками.

Сказав несколько слов о том, что строгие меры, которые предполагалось применять в тюрьме к леди Блейкни, придуманы не им, Шовелен удивился, не услышав возражений, и, подняв глаза на Блейкни, увидел, что тот спит. С губ Шовелена сорвалось ругательство, и он крепко ударил кулаком по столу.

– Тысячу извинений, – сказал Блейкни зевая, – но я чертовски устал, а ваше предисловие было так страшно длинно! Признаю, спать во время проповеди неприлично, но я так устал!

Шовелен не знал, что ему делать, наконец он встал, подошел к двери, не теряя Блейкни из виду, бесшумно отворил дверь и быстро шепнул сержанту:

– Пошлите двух солдат немедленно привести сюда заключенную из камеры номер шесть.