Станцуй со мной танго - Татьяна Абалова Страница 72

Когда от компании тангерос отделился один и направился к Глаше, ее сердце пропустило удар, но как она ни вглядывалась в его лицо, очки и тень от шляпы не позволили разобрать, приближается к ней Скворцов или кто-то другой.

«А вдруг я ошибусь и повисну на шее у чужака? — метались ее мысли, пока она незаметно вытирала вспотевшие от волнения ладони о платье. — Вот тебе и Золушка!»

Привычный сюжет старой сказки явно помахал Глафире платочком. В ее истории вовсе не Принцу отводилась честь искать любимую. Это важная миссия с легкой руки романтических фантазеров легла на плечи Глазуновой.

«Боже мой! Я даже не знаю, какой размер ноги у Скворцова!» — Глаша опустила глаза вниз, пытаясь рассмотреть, какие штиблеты у протянувшего ей руку мужчины.

Глафиру ловко развернули и взяли в объятия. Ей ничего не оставалось делать, как по велению партнера выполнить салидо — вступление в круг танцующих, движущихся против часовой стрелки.

Глазунову хорошо подготовили. Отработанные не раз движения позволили ей немного расслабиться и попробовать разобраться, в чьих же руках она оказалась. Прошли те времена, когда Глаша, чтобы не сбиться в танце, занималась мысленным счетом от одного до восьми.

«Не верти головой по сторонам, смотри на правое плечо своего партнера», — вспомнились наставления Мышки. Но правое плечо не несло никакой информации, кроме того, что оно явно не принадлежало задохлику.

«Лучше смотри на ту область шеи, где у мужчины кадык», — на занятиях Базиль иногда не соглашался с женой.

Глаша скосила глаза. Воротничок белой рубашки туго обхватывал шею незнакомца, гладковыбритый подбородок отдавал синевой. А у Скворцова кожа всегда оставалась светлой — будь он хоть заросшим, хоть бритым. Да. И губы совсем не его. И как она могла сомневаться?

Теперь Глаша чувствовала, что и руки партнера были неестественно напряжены: держали ее так, словно она фарфоровая. Нет, босс обнял бы ее совсем по-другому! Она же помнит, как он умеет!

Инструменты смолкли, и только тут Глаша поняла, что за своими размышлениями совсем не слышала мелодию. Какая скрипка? Какая женская партия? Она даже не смогла бы с уверенностью сказать, что та вообще вступала.

«Дум-дум-дум» — вновь подал голос контрабас.

Глашин партнер сделал шаг в сторону, и перед ней вырос новый тангеро. Впрочем, такая смена произошла и у других пар.

«Эй! И здесь не по правилам! Где танда из трех музыкальных произведений, которые я должна станцевать с одним и тем же партнером?»

Но кто бы ее слушал? На танцполе шла какая-то своя игра.

И опять салидо и мягкое движение спиной вперед. На этот раз Глаше достался верзила. Глазунова перевела взгляд на его подбородок и увидела знакомую улыбку.

— Базиль! — Глафира едва сдержала себя, чтобы не прыгнуть учителю на шею.

— Тс-с-с, Глашка! Не порть спектаклю, — прошептал он, склонившись к уху и щекоча черными усами, которыми, скорее всего, обзавелся для конспирации. Но разве старательная ученица не признает своего наставника, надень тот хоть ведро на голову?

— А у вас ус отклеился, — так же доверительно сообщила ему Глафира, и Базиль схватился за лицо, как тот самый герой Папанова из «Бриллиантовой руки».

— Шутница.

— Так, быстро! Пароли и явки! Который из них Скворцов?

Базиль, прежде чем ответить, обернулся, и Глаша успела заметить, как дернулся его накладной ус. Стоило подняться на цыпочки и выглянуть из-за плеча учителя, чтобы поймать, как один из тангеро приставил палец к своему виску и нажал на мнимый курок.

Глафира счастливо рассмеялась. Она даже отсюда видела, что это был Скворцов, и никакие очки его не спасли бы. А она-то, дурочка, переживала!

Являясь преданной воздыхательницей в течение долгого времени, Глафира до мелочей знала каждый жест босса: как он приглаживал на ветру волосы, как в задумчивости потирал указательным пальцем переносицу, как устало закидывал руки за шею.

Все остальное прошло легко и весело. Никакого мандража и беспокойства. Глаша даже не пыталась понять, кто после Базиля вел ее в танце. Впереди ее ждал раут со Скворцовым.

— Я предпочитает более тесные объятия, — сообщила она пятому по счету партнеру.

Каменное лицо Скворцова не дрогнуло, отреагировала только рука.

— Маэстро, не так сильно! — взмолилась задыхающаяся Глаша.

Блеснули стекла темных очков. И все.

Салидо и пара Скворцов — Глазунова вошла в круг танцующих. Леонид вел уверено, в его руках Глафира чувствовала себя невесомой. И вообще — она ЧУВСТВОВАЛА. Затаенное желание любимого мужчины, едва заметную дрожь на кончиках его пальцев, сдерживаемое дыхание. Она знала, вдохни он глубже, и не удержится, танец будет закончен совсем не тем движением, каким полагалось. Что и говорить, Глаша чувствовала каждой частицей души, потому что для нее не было важно какая из химий творила сейчас свои процессы — химия танго, химия тел или даже алхимия — это Глашина родная стихия. Здесь она спец. Она — богиня химии.

Подчиняться было приятно, находиться в кольце рук и двигаться под музыку — божественно приятно, но… хотелось большего. Намного большего.

Скрипка смеялась и подталкивала к безрассудству, хотя серьезный контрабас одергивал, продолжая бесконечный бубнеж на раз-два: «Дум-дум, дум-дум».

«Не слушай!» — позвало пианино. — «Он только с виду такой серьезный!»

«Он ждет, дай ему знак!» — поддержал бандонеон и пустился спорить с контрабасом, на каждое его «дум-дум» отвечая сложной руладой.

Глашина рука, лежащая на плече партнера, скользнула вверх и плавно добралась до шеи, провела кончиками пальцев по скуле до подбородка.

Скворцов остановился.

— Боже, вы так и будете стоять? Или сделает пару медленных?

Он выдохнул и внимательно посмотрел на Глашу сквозь черноту очков.

— Ну же! Вы забыли? Шаги медленные и быстрые!

И привстав на цыпочки, прошептала в его губы:

— Шот-шот-лонг!

Уголки губ Скворцова дрогнули, поползли вверх, захват рук стал таким плотным, что Глаша и вздохнуть не смогла, даже если бы захотела, так сильно она была прижата к телу босса, поэтому следующие слова получились совсем уж шипящими.

— Ш-ш-ш-от — ш-ш-ш-от!

Поцелуй длился долго-долго.

«Лонг-лонг-лонг!» — пела скрипка.

«Шот-шот!» — отсчитывал упертый контрабас.

И только бандонеон вздохнул устало и замер в ожидании.

«Ну же!» — подтолкнуло пианино, когда поцелуй прервался, и Леонид сдернул с себя мешающиеся очки и зашвырнул их куда-то в потолок.

Новый поцелуй был встречен овациями.

«Ну же!» — напомнило нетерпеливое пианино.