Испанский жених - Виктория Холт Страница 71

– Изабелла, – повторила она. – Придется привыкнуть к этому имени. Здесь меня все так называют – а во Франции я была Елизаветой.

– Елизавета это французское имя. А вы теперь испанка.

– Да. Теперь я испанка.

– Вам это не нравится? Она посмотрела в окно.

– Мне это нелегко дается… но такова уж наша участь. Так говорил мой папа. Он сказал, что принцы и принцессы не вправе распоряжаться своими браками.

Карлос зачарованно смотрел на нее. Красота Елизаветы так трогала его, что он был готов обнять ее и заплакать.

И вдруг… да, в ее глазах заблестели слезы. Она объяснила:

– Это из-за моего отца. Я всегда плачу, когда думаю о нем.

– Вы ненавидите его?

– Ненавижу? Почему я должна его ненавидеть? Он был самым лучшим отцом в мире.

Увидев, как перекосилось его лицо, она с тревогой воскликнула:

– Карлос! Что с вами? На кого вы так разозлились?

Он еще не мог рассказать ей о величайшей страсти своей жизни – вдруг она еще не возненавидела Филиппа? Карлос понимал, что, узнав правду, она может испугаться и убежать.

– Ни на кого, вам показалось, – сказал он. – Я счастлив – потому что вы пришли ко мне.

– А я уже подумала, что чем-нибудь обидела вас. Ведь вы, испанцы, не любите, когда нарушают этикет, да?.. Ах, Карлос, я очень рада, что не огорчила вас своим приходом. Надеюсь, мы с вами теперь будем часто видеться.

– Изабелла, я никогда не забуду, что вы пожелали увидеть меня.

– Я тоже постараюсь не забыть, что вы пообещали мне быть моим другом. А теперь, Карлос, покажите мне ваши книги. И расскажите, как вы здесь живете. Если вы захотите, я потом расскажу вам о Франции.

– Мне хотелось бы знать все, что касается вас. Я начал учить французский язык потому, что хотел разговаривать с вами. Но я все еще боюсь говорить на нем.

– Ах, скажите что-нибудь, Карлос, скажите! Прошу вас, доставьте мне удовольствие услышать мою родную речь!

– Вы будете смеяться.

– О, разве только от радости, которую вы мне подарите, выполнив мою просьбу! Ну, давайте же, Карлос, не смущайтесь.

Карлос улыбнулся и произнес по-французски с сильным кастильским акцентом:

– Изабелла, я счастлив, потому что вы приехали. Добро пожаловать в Испанию, Изабелла.

Она и впрямь засмеялась – но так нежно, что Карлос просиял от удовольствия. Затем сказала со слезами на глазах:

– Вы это выучили специально для меня. Спасибо вам, Карлос. В Испании мне еще не было так хорошо, как сейчас.

С этими словами она положила руки ему на плечи, немного наклонилась – она была выше него ростом – и поцеловала сначала в одну, а потом в другую щеку. Для Карлоса это был самый счастливый миг в его жизни.

Он показывал ей свои книги, а она рассказывала ему о французском дворе, когда дверь приоткрылась и в комнату заглянули Хуан и Александр.

Ни королева, ни принц не заметили их; осторожно закрыв дверь, мальчики изумленно переглянулись и на цыпочках вышли в коридор.

– Что случилось с доном Карлосом? – подумали они.

Двор был в отчаянии.

Королева серьезно заболела. Всего день назад она танцевала на балу и была оживлена, как все вокруг, хотя уже тогда многие заметили необычно яркий румянец на ее щеках. Тогда придворные приписали его перевозбуждению – вполне понятному, учитывая ее возраст, – однако наутро она не смогла встать с постели.

Говорили, что она заболела опаснейшей болезнью: оспой.

Филипп услышал эту новость уже после того, как покинул комнату, в которой проходило утреннее заседание Тайного Совета.

– Ваше Величество, королева больна.

– Больна? Но ведь еще вчера вечером она была совершенно здорова!

– Да, Ваше Величество, но сегодня утром она пожаловалась служанкам на сильную слабость, а вскоре у нее поднялась температура. Мы боимся, что это оспа.

Филипп оторопел: не знал, как отнестись к услышанному. Она радовала его своей красотой, забавляла непривычными манерами, но… была всего лишь девочкой, не способной в ближайшее время родить ему сына, все достоинство которой заключалось лишь в принадлежности к французскому королевскому дому.

Значила ли она для него что-нибудь еще? Он вдруг вспомнил ее смехотворно жалкую благодарность за то, что он оказался не таким чудовищем, каким она его себе представляла; он был очень добр, сказала она. Знала ли она о том, что иногда он не досаждал ей своим присутствием, поскольку полагал, что таково ее невысказанное желание? Понимала ли, что, сполна натерпевшись от брака со стареющей женщиной, он мог отдавать себе отчет в ее чувствах?

Все еще не оправившись от потрясения, Филипп подумал о том, что ее потеря стала бы для него величайшим несчастьем. Эта мысль была для него полной неожиданностью.

Уж не влюбился ли он в эту девочку? Неужели в нем еще оставалось желание любить и быть любимым? До сих пор у него складывались другие представления о его будущей жизни. Он прогнал Екатерину Леньес; Изабелла Осорио сама ушла в монастырь. И вот теперь он стал похож на того юношу, который мечтал о поцелуях Марии Мануэлы. Нет, этого не может быть. Он просто пожалел милую, очаровательную девочку, заболевшую такой опасной болезнью. И встревожился за судьбу франко-испанского альянса. Потому что его жизнь посвящена Испании и Богу.

Но, чем больше Филипп думал о себе, тем больше хотел повидать Елизавету.

Он поспешил в покои королевы. По пути ему повстречались лекари.

– Ваше Величество! – воскликнул один из них. – Туда нельзя, у нее оспа.

– Она ждет меня, – ответил он. – Я должен сказать ей, что будет сделано все возможное…

– Ваше Величество… оспа – заразное заболевание. Мы не советуем вам входить в ее комнату.

Немного поколебавшись, он продолжил путь. Лекари с укоризной посмотрели ему вслед.

За одним из поворотов коридора Филипп чуть не столкнулся с сыном, опрометью бежавшим в ту же сторону, куда направлялся его отец.

– Карлос!

Остановившись, Карлос оглянулся. По его лицу текли слезы.

– Куда это ты несешься? – спросил Филипп. Карлос выдохнул:

– Изабелла больна! Она желает видеть меня.

– Ты сошел с ума. У нее оспа. Не смей ходить к ней.

– Нет, я пойду к ней. Ей очень плохо. И она хочет видеть меня.

– Ты не пойдешь туда! – взяв сына за руку, сказал Филипп. – Разве ты не знаешь, как это опасно?

– Какое мне дело до опасности? Я знаю только то, что она больна. А я ее друг.