Наследница царицы Савской - Индия Эдхилл Страница 71

Но как, если сам этот город, вся эта страна были ловушками? «Родиться женщиной в Израиле означает навсегда остаться игрушкой. Вещью». В этой стране даже царицы оказались всего лишь царскими женами.

Она не представляла для себя такой жизни. «Как они мирятся с подобным существованием?»

С этими мыслями она вошла в ворота Женского дворца, попутно обратив внимание на то, как плохо организована охрана. У ворот стояли женоподобные мужчины, евнухи, не имеющие других забот, кроме собственного будущего. Никаулис прошла мимо, а они продолжили сплетничать, едва удостоив ее мимолетным презрительным взглядом. Она подавила соблазн встряхнуть их и заставить внимательнее относиться к своему делу, лишь посмотрела с холодным пренебрежением. Лучше уж совсем без слуг, чем с нерадивыми.

Свернув за угол, в проход между колоннами, и скрывшись с глаз евнухов, она услышала, как один из них сказал:

– А еще говорят, будто мы идем против природы!

Затем послышалось визгливое хихиканье. «Так значит, они все же заметили меня. Вот бы предупредил их кто-то, что высокие голоса разлетаются далеко, как стрелы…»

Но Никаулис этого делать не стала бы. Она не хотела навлекать на себя еще бóльшую враждебность. Пересекая тенистую галерею, она раздумывала, сказать ли царице о том, что увидела в городе.

«Наверное, не нужно. Она ведь тоже знает, каково это царство… Нет, так может рассуждать лишь трус. Она рассчитывает на нас. Мы должны служить ей глазами и ушами. Я должна сказать ей, а она пусть сама решает, что делать». Но что могла сделать царица? Все уже закончилось. Несчастную женщину выбросили за ворота в чем была. «Ей еще повезло, что ее не забили камнями до смерти. Что же это за царь, если он допускает такое? Ни суда, ни судей, лишь ненависть».

И снова Никаулис спросила себя, что она делает здесь, в стране жестоких мужчин и не менее жестоких законов. Она сама знала, что ответ остался прежним. «Царица приказывает мне, я повинуюсь». Таков был ее закон. Слишком поздно раздумывать, к добру или нет сделан этот выбор. Ее связывала клятва. Жить означало исполнять долг, а долг означал честь.

Никаулис, царская телохранительница, знала в своей жизни лишь это.

Веная

Она не увидела его, когда прошла мимо, – проскользнула, вкрадчиво и грациозно, как пантера. Веная не окликнул ее. Что он мог бы ей сказать? Пока что он довольствовался наблюдением. Всегда благоразумнее сначала изучить противника, а уж потом вступать в схватку.

Веная смотрел на нее, подмечая, как легко она ступает по людной улице. «Она двигается как волчица, как сама смерть. Как ей удалось превратить себя в такое существо?»

Даже царицу Савскую, женщину, правившую целой страной, легче было понять, чем командира ее стражи. Цариц он видел и раньше, и все знали, что в царствах на юге странные обычаи. Но Никаулис ускользала от его понимания, ведь подобных ей никто не встречал ни в одной стране. Женщина, острая и яркая, словно клинок меча.

Сильная и жестокая, словно тяжелая битва.

Воительница.

Подобных ей Веная никогда не видел. Без сомнения, пророк Ахия пришел бы в ярость и назвал ее блудницей. Но у Венаи кипела кровь и плавились кости при мысли о ней.

Воин и в то же время женщина. Невеста войны.

Впервые за много лет Веная позволил себе мечтать. Позволил себе думать не о том, чтобы к старости иссохнуть и найти покой в солдатской могиле, а о другом будущем.

Веная знал, что он хороший командир, честный и справедливый. Он также знал, что ему не хватает величия. В нем не горел этот небесный огонь. Но Веная хорошо служил. Хоть он и не сиял, словно звезда, зато приводил своих людей к легким победам. Ему не нравилось проигрывать сражения и терять людей. Он осмотрительно планировал битвы, но и слишком осторожным не был – умудренный опытом Веная считал, что это губит еще больше солдат, чем чрезмерная храбрость.

Венаю уважали. Солдаты верили ему, зная, что он не растратит их жизни впустую. Но что могла подумать о нем женщина, командир царской стражи?

Что женщина Никаулис могла подумать о мужчине Венае?

Могла ли она вообще о нем думать?

Песнь Ваалит

Во дворце моего отца многие занимались рукоделием. Царица Мелхола давным-давно ввела эту традицию. Хотя каждая царица владела служанками и рабынями, мало кто довольствовался надзором над чужой работой. Во дворце Соломона даже царицы пряли, ткали и шили одежду для себя и своих детей.

Эта традиция была очень важна, ведь она сводила вместе женщин, которые не имели ничего общего, кроме своего мужа. В хорошую погоду группки женщин выбирали себе места в саду или на крыше, в ненастье усаживались на женской галерее или между колонн большого портика. Все приносили свое рукоделие, садились там, пряли и шили – и обменивались сплетнями. Злоба создавала узы настоящей дружбы.

В то лето единственной темой разговоров у собравшихся женщин была царица Савская. Больше ничего и никого не обсуждали. Царица Юга привлекала слишком много внимания.

И в тот раз все шло как всегда, за исключением того, что никто не сказал ни единого доброго слова о царице, ее стране, богах, товарах, пряностях и слугах. Все савское ругали. Что ж, это легко было понять: с тех пор как украшенные драгоценностями ноги царицы Билкис ступили на землю царя Соломона, он не обращал внимания на других женщин.

Впервые на моей памяти отец отступил от своего нерушимого правила – не выделять ни одну женщину из числа прочих. Царица Утра сидела рядом с Соломоном в дни царского суда, выезжала с ним посмотреть на строительство новых дорог и крепостей. Билкис и Соломон гуляли по дворцовым садам. Не отходя друг от друга, словно любовники, они прохаживались среди роз и лилий. Они сидели рядом на пирах, и она соревновалась с ним в остроумии. В моду вошли загадки.

А еще он посещал ее в Малом дворце, и никто не знал, что там происходило. Савские слуги не разносили сплетен – по крайней мере, о своей царице и нашем царе. А жены Соломона давали волю языкам.

– Царь видит лишь ее, слышит лишь ее, – сетовала Двора, – это нечестно и неправильно. Она ведь не жена ему!

– Она не годится ему в жены – слишком стара, – заметила Иехолия, – и детей ему не сможет родить.

Она посмотрела на свое веретено и вздохнула, отвлекшись от рукоделия. Нить у нее пошла толстая и неровная.

Ешара так резко потянула за нить, что та затрещала.

– Какая там царица! Да кто из нас хотя бы слышал про это Савское царство? Она просто блудница! Красуется и выставляет нашего царя дураком! Ее нужно побить камнями и выгнать из Иерусалима вместе с ее нечистой свитой.

– Я слышала, они детей в жертву солнцу приносят. Или луне? – нахмурилась Раав, пытаясь припомнить. – Поэтому она здесь – там, у себя, они уже всех детей перерезали.

– Она с собаками спит!