Присвоенная - Марина Багирова Страница 71

Почему я не была среди них?

Я не раз задумывалась об этом, но не решалась спросить у Кристофа. Оберегая его и себя от боли, я почти никогда не говорила о своем первом пребывании в его доме. А он…

— Ты не знала о бале потому, …что я подмешал в твою еду снотворное, и ты проспала до утра, — после долгой паузы тихо ответил Кайл. — Не злись… но я не хотел, чтобы ты видела это. Их традиции ужасны.

…И прекрасны…

Завораживающая грация движений, точность бросков, невыразимая красота спокойных лиц… Резвящиеся тигры, невинные в своих потребностях…

Я, заледеневшая от страха, снова находилась у кромки леса, наблюдая за торжественным приближением победителей, волокущих за собой отвоеванные жертвы…

Но, наряду со страхом, разве не чувствовала я и благоговейного восхищения?..

— Кайл, неужели ты охотишься на тех, кто участвует в …этом?

Их превосходство над человеком делало подобное занятие безумием чистой воды. Я не могла поверить. Но Кайл ответил без тени колебаний:

— Иногда и на них, Диана… И до Кристофа я тоже доберусь.

— Но ты же утверждал, что он — сильнейший, что никто не рискнул бы взяться… — я говорила себе, что просто боюсь за Кайла, только за него, и старалась не слышать животного ужаса, который захлестывал меня при мысли о том, что …у Кайла все получится.

— Я возьмусь, — прозвучал жесткий и уверенный ответ. — У меня с ним личные счеты. Он ответит за боль, причиненную тебе.

Его пальцы нашли мою руку.

— Он больше никогда не сделает тебе больно, Диана. Я даю слово… — и я почувствовала на ладони поцелуй.

И хоть я уже знала, что могу верить его слову, …мне почему-то стало тяжелей.

— Ты… — мой голос прервался неожиданно для меня самой, — …только будь осторожен, ладно? Если с тобой что-нибудь случиться, я …не переживу.

Это была правда. Он вытащил меня с того света, вернул к жизни и дал надежду. Без него обретенное теряло смысл.

— Не бойся, все будет хорошо, — Кайл обнял меня за плечи и стал покачивать, как ребенка, успокаивая вечными словами: — Все будет хорошо…

* * *

Утром Кайл уехал. При виде его машины, исчезавшей за поворотом, мне стало не по себе.

Но, чем ярче разгорался солнечный день за окном, тем дальше отступало мое беспокойство. И уже после полудня я так расслабилась, что мне захотелось обследовать окрестности.

Кайл совершенно зря так извинялся за дом — он был волшебным.

Для меня, привыкшей к современным комфортабельным апартаментам, красота древности и простоты стала откровением. Я не могла налюбоваться глубоким, проявленным временем, рисунком старого дерева, из которого была сделана вся незатейливая мебель в доме. По темной шелковистой поверхности хотелось водить пальцами без конца. Штукатурка с грубой фактурой была побелена известью, и от этого в доме, сложенном из камня и наполовину утопленном в скале, не ощущалось сырости. На крыше, покрытой зеленым бархатным дерном, колыхались маки.

Место, на котором располагался этот сказочный домик, было ему под стать.

Защищенное с двух сторон крутыми склонами, заросшими густым кустарником, оно расстилало перед домом обширную мягкую лужайку разнотравья. От чужих взглядов ее закрывала надежная кулиса из деревьев.

Это место было как будто специально создано для пикников, и, ухватив покрывало, книгу, воду и телефон, я пошла к огромному дереву, чья раскидистая крона затеняла часть лужайки. Шагая сквозь горьковатый аромат луговых цветов, я поймала себя на том, что улыбаюсь. И это не была одна из тех натянутых, вымученных улыбок, что растягивали мои губы после пробуждения. Мне хотелось петь…

Приблизившись к дереву, я поразилась, какая красота таилась в его искривленном ветрами стволе. Никогда раньше я не думала, что уродство может быть …прекрасно.

И будто приятного вокруг недоставало, недалеко от древнего исполина обнаружился ручеек, выбивавшийся из-под красных камней и терявшийся где-то в кустах.

Я устроилась на кружевном краю тени возле журчания ручья и взялась за чтение, но уже спустя несколько страниц вязкий сюжет отбил всякую охоту продолжать. Забросив книгу обратно в сумку, я села любоваться качающимися на ветру цветами…

…Но они не просто раскачивались под резкими порывами, они пытались бежать прочь, обрывая корни. Стрекот насекомых становился громче, нарастая с каждой секундой, пока этот грохот не ударил больно по ушам. Грудную клетку сдавил густой тяжелый воздух…

Я уже не улыбалась.

И не нужно было оглядываться, чтобы понять, в чем причина моего состояния. Быстро собрав вещи, я направилась к дому.

…Вода, поступавшая с гор, была ледяной, но мое замерзшее лицо не ощущало ничего. Помимо воли, руки сами с силой ударили по умывальнику. В ладонях разлилась приятная боль.

Только бы это был не ты!

— Диана…

Подняв взгляд, я увидела в зеркале свои огромные темные глаза со стрелами слипшихся мокрых ресниц, бескровные губы, сжатые в твердую линию, капли, стекавшие по моим щекам на шею и …Кристофа за своей спиной.

Нет! Ты лишь дурной сон!

Не отводя взгляда от своего лица, я потянулась к полотенцу и стала вытираться.

Ты просто снишься мне!

— Диана…

Ну, нет… Сейчас я проснусь, и тебя не будет!

Обернувшись, я обогнула его, будто пустое место и пошла к окну. За стеклом был мрачный серый день. Как мог он показаться мне красивым?

— Диана…

Обхватив себя руками, я раскачивалась с закрытыми глазами и пыталась изменить реальность.

Тебя нет, тебя нет, тебя нет, тебя…

Не видя, я вдруг почувствовала, как его дрожащая рука тянется ко мне, приближаясь по миллиметру, и тут же поняла, что ни за что на свете не допущу этого прикосновения.

— Не прикасайся ко мне!!! — и если начало этой фразы было едва слышным шепотом, то конец — звериным рычанием.

Возможность того, что все лишь сон, разбилась вдребезги. Я повернулась и посмотрела Кристофу в лицо…

И чуть не задохнулась от боли — его глаза и губы… шрамы, добытые в бою… его запах… память тела молила о нем.

Стиснув зубы, я велела ей заткнуться.

— Диана…

Похоже, он не знал, что говорить. Почти смешно.

Я молчала.

— Диана… ревность свела меня с ума… ослепила мой разум…

Куда девалась его уверенность в себе? Высокомерие, его привычный спутник, осталось в прошлом, там, где он утверждал, что мое прощение ему не понадобиться никогда.

Спотыкаясь на словах, он все говорил и говорил, изливая бесконечный поток бессмысленных объяснений. И с каждой фразой мой гнев распускал еще один огненный лепесток.