Подари мне радугу - Черил Ривз Страница 71

Она машинально вслушивалась в знакомую больничную суету. Вот из грузового лифта вывезли тяжело груженные каталки с ужином для больных. Вот о чем-то оживленно шепчутся медсестры у себя на посту. Интересно, чем сейчас занимается Джо. Между прочим, получилось так, что утром она сказала ему правду. Она придет домой очень поздно. Его голос в трубке застал Кэтрин врасплох: она испугалась, что Пэт стало еще хуже. Кэтрин обомлела от счастья, когда поняла, что говорит с Джо, – пока не вспомнила о том, что им ни в коем случае нельзя видеться. Это оказалось выше ее сил. Она едва успела повесить трубку и разрыдалась.

– Кэтрин, я хочу тебе кое-что сказать, – неожиданно заявила Пэт.

“И я не прочь тебе кое-что сказать, Пэт!”

– И что же?

Но Пэт закрыла глаза и надолго замолчала.

Кэтрин ждала, готовя себя к неизбежному разговору о Доне. Пэт действительно хотела бы с ним повидаться, но до сих пор никто так и не сумел его отыскать.

– Кэтрин…

– Я здесь.

– Знаешь… Я рада, что у меня нет детей. Я по-настоящему рада… ты ведь понимаешь?

– Нет, Пэт.

– Но ты же должна понять! У тебя тоже нет детей. – Пэт принялась нервно комкать одеяло. – Ох, как же я забыла… Ты же их хотела. – Она снова надолго замолкла. – Я… я тоже когда-то хотела. Помнишь? Я вроде бы рассказывала.

– Я помню.

– Но теперь…

Кэтрин ждала, но Пэт снова погрузилась в беспамятство. Наконец она открыла глаза и сказала:

– Они бы меня позабыли.

– Кто, Пэт?

– Мои дети, – с сердитой гримасой пояснила Пэт. – Мои дети! Дон все равно не позволил бы им вспоминать обо мне. Он не пускал бы их ко мне, потому что я умираю. И не взял бы их в церковь и на кладбище после моей смерти, ведь правда?

Кэтрин полагалось возразить Пэт, что она не умирает, но у нее не хватило сил. Пэт была смертельно больна, а в их соглашение не входила обязанность поддерживать ложные надежды. И Кэтрин просто ответила:

– Не знаю. – Потому что действительно не знала. Отношения Пэт с ее бывшим мужем так и оставались для Кэтрин загадкой.

– Нет, ты должна знать! Я же рассказывала, какой это человек. Он ни за что не позволил бы им меня запомнить. Чтобы надо мной сомкнулись воды забвения. Разве это не звучит поэтично? Воды забвения. Черт бы его побрал, да он бы нарочно меня в них утопил! Вот Джо – тот не стал топить в забвении свою жену, правда? Его дети помнят о матери?

– Да, – отвечала Кэтрин.

– Уж он-то позаботится, чтобы не забыли. Как, бишь, зовут ту девочку?

– Фриц.

– Нет, другую, сбежавшую из дома?

– Делла.

– Ага, Делла. Я видела ее имя где-то в газете. Я тебе не сказала?

– Нет, Пэт.

– А ты видела эту газету?

– Нет, не видела, Пэт.

– Она выиграла какой-то конкурс. Красоты или что-то в этом роде. Разве Джо тебе не рассказал? Ах да, как же я забыла! Ты ведь больше не встречаешься с Джо, верно? Но это точно было в газете. Ты не видела?

– Нет, – снова сказала Кэтрин.

– Ну, там ее описали как дочь Джозефа д’Амаро и… безвременно усопшей миссис д’Амаро – что-то подобное. Дон никогда не позволил бы так напечатать. Он заставил бы их вымарать строчку про “безвременно усопшую миссис Бауэр”. Он сказал бы, что это “дочь Дональда и Бимбо Бауэр” – вот как!

Кэтрин невольно рассмеялась, и Пэт засмеялась вместе с ней.

– Нет, Кэтрин, это правда! Он не оставил бы для меня… возможности сблизиться с детьми. Вот почему я рада, что их у нас вообще нет. Как прикажешь мне отходить… в вечность, думая о подлостях этого негодяя? Я что, уже просила его позвать? – спросила Пэт невпопад.

– И не раз.

– Ох, черт побери! Так я и знала! И он сказал, что придет?

– Они… не смогли его отыскать.

– Ну и слава Богу! Он все равно не придет, даже если его найдут. Кэтрин…

– Ты не слишком себя выматываешь этими разговорами?

– Совсем наоборот! Может, это последняя возможность… поговорить. Я ради этого и заставила их тебе позвонить. Чтобы поговорить по-человечески. Я не в силах трепаться с этими церковными крысами. Ты не подумай, я их очень люблю и благодарна за все, что они делают, но сколько можно обсуждать пирожки?

– Пирожки?..

– Ну да, пирожки! – Пэт даже слабо взмахнула рукой, подтверждая свои слова. – Первым делом… каждая из них сообщает, какое уважение вызывает моя отвага и стойкость – а уж мы-то с тобой отлично знаем, чего стоят такие слова, – а потом начинают… пересказывать мне рецепты своих любимых пирожков. Представляешь, сколько времени мне приходится притворяться, что я в коме?

Кэтрин смущенно потупилась. Она не была уверена, что эти “комы” являлись только продуктом черного юмора самой Пэт, а не последствием ее тяжелого состояния. Врач сказал, что они пытаются побороть пневмонию каким-то новым антибиотиком, и оставалось молиться, чтобы он оказался эффективным и чтобы лечение не запоздало.

– Кэтрин, – сообщила вдруг Пэт, – я тебе наврала.

– Ну и что? – невозмутимо отвечала Кэтрин, забравшись с ногами на стул и пытаясь пристроить голову на спинке кровати.

– Ну вот, теперь ты тоже пытаешься от меня отделаться!

– Я не отделываюсь. – Хотя на самом деле она действительно была не прочь отделаться. Ее рассудок и так изнемогал под грузом собственных страданий, и Кэтрин не улыбалось слушать очередные мрачные откровения тяжко больной подруги.

– Вот это я и пытаюсь тебе объяснить, – раздраженно заметила Пэт.

– Хорошо. Давай объясняй.

– Это насчет женщины Дона. На самом деле она очень умная и образованная. Не хуже меня.

– Вот как – не хуже тебя? – недоверчиво улыбнулась Кэтрин.

– Да, не хуже меня. Поверь, мне сейчас не до ложной скромности. Она умная баба и я умная баба. И знаешь почему?

– Почему?

– Потому что таков характер Дона. Ему нужна баба, на которую он мог бы положиться.

– Понятно.

– Сомневаюсь, – хмыкнула Пэт. – Но тем не менее это факт. Ему нравятся женщины, которые заведомо умнее его самого. Наверное, это следствие каких-то неразрешенных проблем с его матерью – как ты считаешь?

Кэтрин не стала отвечать, и Пэт снова задремала. Молоденькие нянечки из диетической столовой подвезли к дверям каталку и стали сгружать подносы с ужином. Одна из них неловко звякнула стаканом, и Пэт тут же встрепенулась:

– Что такое? – тревожно спросила она.

– Всего лишь твой ужин.

– Не надо мне никакого ужина. Ты им скажи!