Новобрачная - Жюльетта Бенцони Страница 71

– А он все равно вас бросит. Разве вы забыли о том, что только что произошло? Если бы не вы…

Альбина учащенно задышала.

– Ну что… ну что… Я ошиблась. Мне не следовало ему мешать исполнить свой супружеский долг.

– Но я отказываю ему в этом! Он должен был выполнить свой супружеский долг раньше. А сейчас слишком поздно… Позвольте мне уехать…

– И не рассчитывай! Я никогда на это не соглашусь. Это подорвет нашу репутацию.

– Нашу репутацию? На что нам она, если он нас обеих убьет? Потому что он это сделает, если я соглашусь на то, что он нам навязывает. Конечно, несчастный случай – а это будет несомненно несчастный случай! – произойдет не сразу. Через несколько месяцев. Я погибну первая, но вы последуете за мной довольно скоро. Он погорюет? Может быть. А потом Франсис, ваш дорогой незаменимый Франсис счастливо заживет со своей таинственной красавицей.

– Выдумки! Воображение девчонки с неустойчивой психикой! И где ты только болталась эти два месяца, раз набралась таких ужасных мыслей? А может, ты действительно помешалась?

– Это было бы так удобно, не правда ли? Потому что с сумасшедшей не разводятся? Эта мысль принадлежит не вам, мама. Это он подсказал вам… и знаю, почему.

Альбина вдруг преобразилась. Жалкая удрученная женщина вдруг превратилась в уверенную в своем будущем и своих силах особу. Отвернувшись от окна, она направилась решительными шагами к двери, затем остановилась на мгновение.

– Ты действительно потеряла рассудок, но я хочу тебе сказать: я предпочту погибнуть в катастрофе, но ни за что не откажусь ради тебя от человека, которого люблю.

Она гордо подняла голову, как это делала на сцене Сара Бернар, и вышла из комнаты дочери.

Мелани посмотрела ей вслед с гневом, но и с некоторой долей жалости. Она всегда знала, что мать была недалекой женщиной, но сейчас поняла, что в нее вселился какой-то злой дух: она отказывалась видеть опасность, вся поглощенная своей страстью, и даже самые отталкивающие черты пассии казались ей привлекательными. Сказать, что сожалеет, что помешала своему любовнику изнасиловать свою дочь! Приступ ревности прошел, как только она поняла, что может потерять этого человека, и в эту ночь она может сама открыть дверь ключом, который якобы хранила у себя.

«Мне надо бежать! – думала Мелани. – Мне обязательно надо скорее скрыться отсюда!»

Эта мысль постоянно пульсировала в ее голове: бежать как можно дальше от этой женщины, которая уже забыла, что была матерью, и человека, которому она полностью подчинялась. Но как? Каким путем?

Мелани стала изучать снова все ходы и выходы, которые знала с самого детства. Спуститься в сад со второго этажа, даже учитывая, что высота потолка больше пяти метров, было делом не невозможным, тем более что она могла это сделать классическим способом, с помощью простыней. А дальше? Как перелезть через высокие стены сада? Одна стена выходила на улицу, вторая – на дипломатическую миссию, а третья – на монастырь. Всюду невозможно. Крыша дома была далеко от крыш соседних домов, что касается двора, то там не только стены, но и бдительный консьерж. Просто головоломка какая-то! Ее мысли прервал стук в дверь. Появилась горничная:

– Мадам спрашивает, спустится ли мадам маркиза к завтраку?

– Я вам уже сказала, что хочу завтракать здесь.

Анжела, ничего не сказав, поклонилась и ушла. Больше она не появилась, что означало: если Мелани отказывается занять место за семейным столом, она останется без пищи. Таким образом возникала еще одна проблема, причем существенная: чтобы разработать план побега, надо иметь свежую голову и минимум физических сил. А Мелани давно уже испытывала голод. Она завтракала у себя очень рано, а дальнейшие события потребовали много сил. К тому же, когда приходила Анжела, снизу донесся такой приятный залах жареной курицы…

Почувствовав, что теперь обречена голодать, Мелани еще сильней захотела есть. Она пошла в ванную комнату и вышла большой стакан воды, затем второй, чтобы обмануть желудок. Но эффект был лишь временный. Тогда она вспомнила старую поговорку «кто спит, тот обедает» и решила лечь. Но уснуть не могла, неотвязные мысли не давали ей покоя. И вдруг вспомнила: шоколад! Шоколад, который ей приносила Роза. Может, где-то еще остался кусочек?

Вскочив с постели, она побежала в ванную комнату, открыла большой стенной шкаф, где лежали простыня, салфетки, полотенца, одеяла, взяла табурет и вскочила на него, чтобы дотянуться до верхней полки, где обычно лежало то, что редко доставалось. Засунув руку под старое покрывало, она чуть не крикнула от радости, нащупав две плитки, одну целую, другую начатую.

Она достала их так бережно, как будто это было нечто драгоценное, потом отломила два ломтика от уже начатой плитки. Шоколад был уже старый, но она съела его с наслаждением.

Этим запасом она была обязана скаредности мадам Депре-Мартель, когда речь шла о столе. Кухарка должна была быть очень экономной, кроме тех дней, когда были гости. Видно Роза была очень привязана к этой семье, чтобы изощряться и готовить так скромно для хозяйки, и особенно для Мелани.

– Она может помереть с голоду, лишь бы сохранить свою талию, – ворчала она, – но при чем здесь малышка и слуги?

Поэтому, когда матери не было дома, девочка и горничная усаживались за кухонный стол и наедалась там досыта, хоть меню и было самое скромное. Кроме того, поскольку Альбина часто устраивала приемы, Роза откладывала кое-что из непортящихся продуктов, которые и отправлялись в ванную комнату, которую Мелани делила с Фройлейн. Леони, горничная, ни за что бы не выдала их, а Анжела еще не успела найти эти тайники.

Несколько утолив голод, Мелани спрятала свои запасы, вылила еще немного воды и снова принялась размышлять. Учитывая сложившуюся обстановку – она оказалась отрезанной от всех, кто мог бы ей помочь, – может быть, стоило отказаться от своей непримиримой позиции. Это лишь служило бы поводом считать ее психически нездоровой, к чему так стремились ее мать и Франсис. В случае расследования слуги могли бы тоже сказать, что ее поведение было не совсем нормально, ведь большинство из них не были посвящены в планы хозяев. Только Полен, который сообщил Мелани о якобы самоубийстве Альбины, мог бы что-то сказать, но он по уши завяз в этом «заговоре» и к тому же был тайно влюблен в Альбину, поэтому он скорее позволит себя поджарить на сковородке, чем предать ее. Что касается полиции, то, учитывая высокие связи семьи Депре-Мартелей, она скорее всего забудет «мелкие грешки» маркиза и больше не станет интересоваться обитателями с улицы Сен-Доминик.

Мелани очень тревожило ранение Оливье, о котором она очень волновалась, сама не подозревая об этом. Мысль об этом человеке, которому из-за нее проткнули грудь, не давала покоя, и она часто смахивала слезу. Если он умрет, Франсис наложит лапу на его бюро и на все остальное. Но если Оливье поправится и дядюшка Юбер решит вернуться – невозможно поверить, что он еще не вернулся или он так углубился в сердце Африки, что его трудно найти? – тогда можно будет бороться и победить.