Портрет второй жены - Анна Берсенева Страница 71

Сама она не могла пошевелиться, не могла оторвать подошвы от асфальта – и ужас пронзил ее. Вдруг ей показалось, что Юра исчезнет, не добежав до нее, растворится в воздухе, и окажется, что все это приснилось ей, привиделось в дорожном бреду, в бреду расставания…

Он уже был совсем рядом – и вдруг как вкопанный остановился в полуметре от нее, словно наткнувшись на невидимую стену. Снег падал между ними, мельтешил перед глазами, и все-таки сквозь эту мокро-снежную завесу Лиза разглядела в его глазах радость, робость, любовь и немой вопрос… Она шагнула к нему, заметив в яркой вспышке собственного проясняющегося сознания, как знакомые, любимые, счастливые искорки вспыхнули в его глазах, – и тут же оказалась в его объятиях.

– Сумку-то, сумку, девушка! – кричала проводница сквозь лязг трогающихся с места вагонов. – Ловите, молодой человек, и пальто еще. Глядите, вымажете, пальто-то светленькое какое, жалко же!

Эти мгновения – когда она бежала по коридору через весь вагон, когда смотрела на Юру сквозь мокрую пелену снега и разглядела любимые искорки в глубине его глаз – запомнились Лизе на всю жизнь той невероятной ясностью сознания, которую приносит только нечаянное счастье.

«Неужели бывает такая мокрая метель?» – думала Лиза, глядя, как огромные тяжелые хлопья лепятся к лобовому стеклу «Форда».

Выйдя с Юрой на привокзальную площадь, она едва узнала его машину – забрызганную грязью до самой крыши, с огромными серо-коричневыми наростами внизу.

– Какой это город? – вдруг спросила она, всмотревшись в большое здание вокзала, огромный пешеходный мост, нависший над путями.

– Орша. – Юра обнял ее покрепче. – Садись, моя хорошая, поехали. И забудь город Оршу навсегда.

– Почему? – спросила Лиза.

– Потому что я не забуду. Значит, ты можешь забыть все это навсегда. Если сможешь…

Он снова посмотрел на нее с той робостью, которую она заметила в его глазах там, на перроне, – словно ожидал от нее ответа.

– Я забуду город Оршу, Юра, милый, забуду навсегда…

Это она произнесла уже непослушными, ватными губами. Только теперь, в тепле машины, чувствуя рядом тепло Юриного дыхания, Лиза ощутила наконец, что напряжение отпускает ее. И тут же голова у нее закружилась, все поплыло перед глазами.

Так и запомнилась ей эта пустынная февральская дорога: мокрые хлопья упорно лепятся к лобовому стеклу, Юрины руки лежат на руле.

Кажется, ехали довольно быстро. Время от времени Юра обнимал ее и одновременно прикасался пальцами к ее лбу – быстрым, мимолетным движением.

– Может быть, разложишь сиденье, поспишь? – спрашивал он, но Лиза отрицательно качала головой.

Ни на какой сон и отдых она не променяла бы эти мгновения рядом с ним, счастье всматриваться в его лицо, освещаемое фарами редких встречных машин.

Юра казался ей сосредоточенным, но не столько на дороге, сколько на каких-то своих мыслях. Впрочем, Лиза чувствовала, что он думает о ней, и каждый его взгляд в ее сторону подтверждал это.

И вдруг она заплакала – неожиданно, совсем неожиданно, она сама не могла понять, как это получилось! Ведь она совсем не плакала всю эту ночь, слез просто не было, она и сейчас даже не думала об этом – и вдруг слезы хлынули ручьем, спазмы сжали ей горло, всхлипы вырвались помимо воли…

Юра тут же свернул к обочине; взвизгнули тормоза.

– Поехали… Поехали… ничего… сейчас… – пыталась выговорить Лиза, схватившись за рукав его свитера.

Но Юра не обращал внимания на ее просьбы – он прижал ее к себе в таком неостановимом порыве, сдержать который было невозможно.

– Лиза, прости меня! – вырывалось из его губ в короткие мгновения между поцелуями. – Этого не будет больше никогда, прости меня!

Сначала ее колотила мелкая дрожь, она не могла сдержать слез, как ни старалась, но постепенно, словно подчиняясь его поцелуям и словам, слезы остановились сами собою, и она затихла в Юриных объятиях, прислушиваясь к его прерывистому дыханию и бешеному биению его сердца возле своего виска.

Они доехали до Кольцевой как-то незаметно. И вдруг огни Москвы открылись перед ними – сразу, словно подарок, сквозь тусклый свет февральского утра!

Кажется, Лиза пролежала в кровати неделю – в горячке, в воспаленном, провальном бреду, из которого выныривала лишь изредка и тут же искала Юрину руку, и тут же находила ее – и снова проваливалась в забытье.

Однажды, придя в себя, она услышала голос брата, говорящего кому-то:

– Ну кто бы мог подумать? Институт благородных девиц, ей-Богу, да и только! Ни простуды, ничего…

– У нее было нервное потрясение, – ответил женский голос, и Лиза узнала Наташу. – Ничего удивительного, при чем здесь простуда? Счастье еще, что обошлось.

– Странно все-таки…

Больше Лиза не слышала ничего, но с этого мгновения она погрузилась в обыкновенный сон, успокоительный и долгий.

Когда Лиза проснулась, Юра сидел у ее кровати. Наверное, было позднее утро. Яркий солнечный свет заливал комнату – только на ее лицо не падали лучи, остановленные краем шторы, – за окном кружились легкие, едва заметные снежинки. Юра улыбался, глядя на нее.

– Ты так долго спишь, – сказал он. – Как мертвая царевна. Я уже не выдержал и тебя поцеловал!..

Лиза улыбнулась ему в ответ, чувствуя, как свет этого утра вливается в нее вместе со светом его улыбки. Она приподнялась на локтях, попыталась сесть.

– Совсем даже не надо! – Юра тут же положил руку ей на плечо, ласково и властно заставляя ее снова опуститься на подушку. – Не все сразу, потом встанешь.

– Я болела? – удивленно спросила Лиза. – Чем?

– Ты выздоровела, – ответил он. – Ты выздоровела и теперь будешь счастливой, да?

– Да, – тут же согласилась она и посмотрела на него ожидающе: видно было, что он хочет что-то ей сказать.

– Лиз, – спросил Юра, поглаживая ее ладонь, – ты не хочешь уехать сейчас? Со мной уехать, – тут же добавил он, заметив, как тень пробежала по ее лицу. – Понимаешь, Николай говорит, тебя нельзя трогать с места, а мне так хочется уехать с тобой…

– Мне тоже, – сказала она. – Когда мы поедем, Юра?

– А почему ты не спросишь, куда мы поедем?

– Какая разница! – Лиза приложила его ладонь к своей щеке. – Я хочу уехать с тобой. Какая разница, куда?

– Например, на Мальдивские острова – или нет? – спросил он.

– Например, на Мальдивские, – согласилась Лиза.

– Тогда поехали! – обрадовался он.

Впрочем, радость его тут же поутихла.

– Но не сейчас, конечно, – сейчас тебе нельзя…

– Мне – нельзя? – засмеялась Лиза. – Юра, ты плохо меня знаешь. Когда ты хочешь ехать?