Призрак в Монте-Карло - Барбара Картленд Страница 70

— Боже мой, какая у меня красивая сестра!

Это был князь Николай. Мистраль зарделась, когда он наклонился и поцеловал ее.

— Наконец ты проснулась! — принялся он поддразнивать ее. — Я уже было решил, что ты превратилась в госпожу Рип Ван Винкль и будешь спать сто лет.

— Ты заставляешь меня почувствовать свою вину и начать извиняться, — сказала Мистраль.

— В этом нет надобности, — заверил ее князь. — К тому же я не смог бы не простить такое очаровательное создание, что бы оно ни совершило. Ты выглядишь совсем по-другому. — Он отступил, чтобы получше разглядеть ее, и воскликнул: — Я понял! Я знаю, в чем дело! Ты больше не похожа на привидение!

— Все мои серые платья исчезли, — объяснила Мистраль.

— Вот и отлично, — сказал князь. — Как я понимаю, это дело рук папы.

— Вместо серых он купил мне множество очень красивых платьев, — сообщила Мистраль.

— Я был уверен, что он именно так и поступит, — улыбнулся князь. — Между прочим, я немножечко ревную. Я никогда в жизни не видел папу таким довольным — и все из-за того, что ты здесь.

Внезапно глаза Мистраль стали серьезными.

— Я очень рада этому, — призналась она. — Я боялась, что вы не примете меня.

— Что касается меня, я еще не совсем уверен в своих чувствах, — сурово проговорил князь, однако его глаза хитро сверкали. — Ты можешь оказаться большой занудой, будешь на правах сестры вмешиваться в мои дела и учить меня, как поступать.

— Я никогда не позволю себе ничего подобного, — возмущенно начала Мистраль, но, заметив его лукавый взгляд, рассмеялась.

Ей было странно, что этот красивый и интересный молодой человек — ее брат. Но сознание, что у нее есть брат, наполняло ее радостью. Наконец есть человек, с которым она связана кровным родством.

— Можно присоединиться к веселой компании? — раздался голос.

Она обернулась и увидела Великого князя, который стоял у стеклянной двери, ведущей в сад.

Подбежав к нему, Мистраль взглянула на него и тихо проговорила:

— Спасибо! Я очень благодарна вам!

— За что? — удивился Великий князь.

— За мои красивые туалеты… за то, что я здесь, — сбивчиво промолвила девушка.

Великий князь взял ее за руку.

— Нам с тобой надо о многом поговорить, — сказал он.

— Да, ваше императорское высочество.

Его пальцы напряглись.

— Разве мы должны соблюдать формальности? — спросил он. — Мне очень хотелось бы, чтобы ты обращалась ко мне по-другому. Догадываешься как?

— Да… папа, — пробормотала Мистраль.

Он улыбнулся и поцеловал ее. Повинуясь охватившему ее порыву, она обвила его шею руками. Глаза Великого князя засветились нежностью, и он глухим голосом произнес:

— Спасибо, дочка.

Он направился на балкон, где под навесом стояли очень удобные кресла. Все вокруг звенело от птичьего щебета. Князь Николай ушел, так как, догадалась Мистраль, он понял, что отец хочет остаться с дочерью наедине.

Расположившись в кресле, Великий князь сказал:

— Я не намерен после всего случившегося опять обсуждать с тобой Эмили Ригад. Она мертва, и нам остается надеяться, что в другом мире ее неприкаянная душа нашла то успокоение, которого она была лишена на земле. Единственное, что мы можем для нее сделать, — это стереть из нашей памяти те страдания и горе, которые она принесла стольким людям, в том числе и тебе. Я распорядился, чтобы в «Отеле де Пари» не давали никаких справок по поводу двух дам, останавливавшихся там под именами мадам Секрет и мадемуазель Фантом. На все вопросы они будут отвечать, что дамы отбыли в неизвестном направлении.

Через несколько недель я сообщу, что ко мне в Монте-Карло приехала моя дочь, которая будет жить со мной. Я представлю тебя моим друзьям, ты нанесешь визит во дворец. Вряд ли кому-нибудь придет в голову связать тебя с той девушкой с сомнительным прошлым, которая некоторое время проживала в «Отеле де Пари». Зимний сезон подходит к концу, и большая часть гостей Монте-Карло разъедется по своим странам. А когда они вернутся сюда в следующем году — поверь мне, джехангарский раджа больше здесь не появится, — они не узнают тебя. Уверен, ты согласишься со мной в том, что это наилучший выход из создавшегося положения.

— Да, я согласна… папа, — проговорила Мистраль, но в ее голосе не чувствовалось уверенности.

— Нам с тобой надо обсудить то, что предстоит сделать, — продолжал Великий князь, — но прежде я должен объяснить тебе кое-что, касающееся прошлого. Сначала о твоей матери. Я не хочу, чтобы ты считала, будто я не любил ее и дал ей уйти потому, что меня не волновало ее счастье. Я любил ее всем сердцем, как не любил никогда в жизни — даже свою первую жену, мать Николая. Возможно, я проявил излишнюю пылкость, убедив себя в том, что ее неискушенность в вопросах любви будет компенсирована моим богатым опытом. Когда мы поженились, я не знал, что в детстве с ней очень плохо обращались и что ее характер и мировоззрение были исковерканы страхом — страхом перед людьми, и в особенности перед мужчинами. Ее единокровная сестра, Эмили Ригад, заставила ее уверовать в то, что все мужчины — грубые животные. Ее любовь не смогла возобладать над ужасом, который она испытывала, видя, как я страстно ее желаю.

Она ушла после страшного скандала, сказав, что ненавидит меня и не хочет жить со мной. Тогда я подумал, что правильнее будет дать ей возможность поступить по-своему. Я знал, что она боится Эмили, но также и то, что ей ненавистна убогая ферма в Бретани. Я тщеславно считал, что, если я оставлю ее в покое, она по доброй воле вернется ко мне через какое-то время.

Но, как ты знаешь, я ошибся. Когда моя гордость была побеждена необходимостью быть с ней рядом, когда я был готов на коленях молить ее вернуться ко мне, было уже поздно. Мне сказали, что она умерла. Естественно, я даже понятия не имел, что у нее родился ребенок.

В голосе Великого князя слышалось страдание. Мистраль погладила его руку.

— Не надо рассказывать мне этого, если тебе так больно, — мягко проговорила она.

— Я хочу, чтобы ты поняла, — ответил он. — И вот еще что. Я забрал у тебя жемчужное ожерелье, которое принадлежало твоей матери. Я всегда надеялся, что Элис продала его, тем самым обеспечив себе некоторый комфорт. Мне в голову не приходило, что Эмили Ригад сохранит его, чтобы потом использовать в качестве орудия в своей дьявольской игре. У нее хватило ума сообразить, что жемчуг уникален, и если ты появишься в этом ожерелье в Монте-Карло, я сразу же начну наводить справки о том, как он оказался у тебя.

Получилось так, что, когда Николай рассказал мне о двух загадочных женщинах, остановившихся в «Отеле де Пари», одна из которых заявила, что знакома со мной, он упомянул и о жемчуге. Но здесь план Эмили дал осечку: я не связал жемчуг, в котором появилась мадемуазель Фантом, с ожерельем, являвшимся частью знаменитой коллекции моего прадеда — царя. Я решил, что Николай говорит чепуху, и не стал наводить справки, как рассчитывала Эмили.