Рыцарь любви - Эмма Орчи Страница 70

Маргарита смотрела на него с нескрываемым изумлением. Неужели он усомнился в тождественности Перси с Алым Первоцветом?

– Мои слова кажутся вам загадкой, – продолжал Шовелен. – Однако такая умная женщина должна понимать, что, кроме смерти, есть еще другие способы уничтожить человека.

– Например, месье Шовелен?

– Отнять у него честь, – медленно произнес он.

В ответ ему раздался громкий горький смех.

– Отнять честь!.. Ха-ха-ха! Поистине ваша изобретательность превосходит самые смелые мечты! Ха-ха-ха! Сэра Перси Блейкни нельзя лишить чести!

Дождавшись, пока ее смех стихнет, Шовелен спокойно произнес:

– Может быть, – а затем добавил: – Не разрешит ли ваша милость проводить вас к тому окну? Вечер свежий, и то, чего я еще не договорил, лучше сказать ввиду этого уснувшего города.

Тон француза был вежливый, даже почтительный, без малейшей насмешки, и Маргарита, будучи заинтересована его намеками и не чувствуя никакого страха, молча поднялась со стула, подошла к окну и устремила взгляд в темноту. Шовелен молча протянул руку по направлению к городу, как бы приглашая Маргариту взглянуть на него. Она не отдала себе отчета во времени, но, по-видимому, было уже поздно, так как городок был погружен в глубокий сон. Мягкий свет луны серебрил крыши зданий. Направо Маргарита увидела угрюмую башню Беффруа, с которой как раз в эту минуту раздались глухие удары колокола, возвестившие десять часов вечера. Затем снова настала мертвая тишина.

Окно находилось в нижнем этаже крепости и выходило прямо на широкую тенистую дорогу, тянувшуюся вдоль городских стен. С того места, где стояла Маргарита, ей были видны крепостные валы, достигавшие здесь значительной ширины, метров в тридцать; по обеим их сторонам шла гранитная ограда, осененная двумя рядами старых вязов.

– Эти широкие валы составляют особенность Булони, – раздался рядом с Маргаритой голос. – В мирное время это прекрасное место для прогулки в тени деревьев; здесь назначают свидания возлюбленные… или враги.

Маргарита молча кивнула.

Немного помолчав, Шовелен спросил, приходилось ли ей слышать публичных глашатаев на городских улицах, и, получив утвердительный ответ, добавил:

– Для вашей милости крайне важно то, что теперь будут кричать на улицах.

– Почему это?

– Ваша милость представляете драгоценный залог, и мы принимаем все меры для вашей охраны.

Маргарите пришел на память отец Фуке, которого, вероятно, обеспокоило ее долгое отсутствие.

– Кажется, вами и вашими товарищами для этого сделано уже все возможное, – сказала она.

– Но не в такой мере, как было бы желательно. Нам известна смелость Алого Первоцвета, и мы не стыдимся признаться, что нас пугают его удачи, наглость и поразительная находчивость. Этому загадочному джентльмену ничего не стоит похитить старого священника и двоих детей, между тем как леди Блейкни на наших глазах может исчезнуть неизвестно куда. Не примите моих слов за признание собственного бессилия, – быстро оговорился он, заметив на ее лице слабый проблеск надежды, – ведь подобное признание есть первый признак силы. Наша заложница под надежной охраной, и Алый Первоцвет непременно попадет в наши руки, хотя в настоящую минуту еще находится на свободе.

– Ага, еще на свободе! – повторила Маргарита. – Неужели вы думаете, что вы и ваши товарищи, при всей вашей изобретательности, при помощи даже самого дьявола, можете помешать Алому Первоцвету, если он захочет освободить меня из ваших когтей?

– Может быть, и нет! – насмешливо произнес Шовелен. – Все будет зависеть от ваших личных чувств и от того, захочет ли английский джентльмен спасать свою собственную шкуру за счет других.

Маргарита невольно вздрогнула.

– Я знаю, – спокойно продолжал Шовелен, – что освободить и переправить в Англию леди Блейкни и священника Фуке с двумя детьми – пустяки для могущественного заговорщика, который только еще недавно вырвал из лионской тюрьмы целых двадцать аристократов. Не их имел я в виду, когда говорил о спасении собственной шкуры за счет других.

– Так кого же, месье Шовелен?

– Всю Булонь.

– Я вас не понимаю!

– Я сейчас все объясню. На долю Булони выпало большое счастье: ей приходится охранять важную заложницу, леди Блейкни, и захватить ее мужа. При неблагоприятном исходе дела Булонь должна понести наказание, в случае успеха – получить награду не в пример прочим. Слышите вы крик глашатая? Он объявляет о награде и наказании. Если Алый Первоцвет попадет в руки Комитета общественного спасения, объявляется общая амнистия всем уроженцам Булони, находящимся в настоящее время под арестом, и прощение всем булонцам, которым уже подписан смертный приговор. Мудрено ли, что каждый горожанин и каждая горожанка заинтересованы в поимке Алого Первоцвета? Здесь, – он указал на стол, – у меня есть сведения, что булонских уроженцев, заключенных в тюрьмах или осужденных на смерть, много и в здешних тюрьмах, и в парижских, и все они с нетерпением ожидают поимки Алого Первоцвета. Если же в тот день, когда этот заведомый английский шпион будет арестован, его жене удастся покинуть Булонь, Комитет общественного спасения сочтет этот город гнездом изменников и в наказание расстреляет в каждой семье ее кормильца!

– Только дьявол мог придумать такое! – с ужасом и отвращением воскликнула Маргарита.

– Между нами есть и дьяволы, – сухо подтвердил Шовелен, – но ведь от вас и этого неуловимого Алого Первоцвета зависит, чтобы эта угроза не была приведена в исполнение.

– Вы не посмеете этого сделать! – медленно произнесла Маргарита.

– Не обманывайте себя, прекрасная леди. Я допускаю, что эта прокламация звучит как простая угроза, но позвольте вас уверить, что если Алый Первоцвет не попадет к нам в руки, а вы будете похищены этим таинственным рыцарем и исчезнете из крепости, то мы, несомненно, расстреляем или гильотинируем всякого булонца, способного к работе, будь то мужчина или женщина.

Шовелен говорил со спокойной уверенностью, без малейшей напыщенности, и на его лице Маргарита читала холодную решимость, наполнявшую ее душу ужасом. Однако она старалась не показать ему охватившего ее безнадежного отчаяния: она знала, что от него нельзя ждать пощады.

– Думаю, леди Блейкни, – сказал он с усмешкой, – что ваш покорный слуга наконец перехитрил неуловимого до сих пор героя.

Шовелен спокойно отошел к столу, а Маргарита, измученная разговором, осталась у окна, прислушиваясь к крикам глашатая, раздававшимся все ближе; теперь она ясно различала, что он говорил об амнистии и прощении в награду за поимку Алого Первоцвета.

– Спите, граждане Булони! Все спокойно! – Это возглашал ночной сторож, сменивший умолкшего глашатая.

В городе настала тишина, только в некоторых окнах виднелся еще свет, и недалеко от окна, у которого стояла Маргарита, скрытая от ее взора углом дома, собралась небольшая кучка людей около ворот, ведущих во двор форта Гайоль. До Маргариты долетел неясный шум голосов, большей частью сердитых и угрожающих, а один раз она явственно расслышала слова «Английские шпионы!» и «На фонарь!».