Клянусь, что исполню... - Хилари Норман Страница 70

Честно говоря, мне трудно было понять брата и согласиться с его мнением, но Хуан Луис был главой нашей семьи, и мне не пристало сомневаться в нем. Вы знаете, как много значили для нас уважение к старшим, верность семье. Но сейчас я говорю Вам, что, если бы я догадывался о том, какое зло творит мой брат, никакая лояльность не заставила бы меня молчать и бездействовать.

Мой дорогой Артур, я испытываю глубочайший стыд и ужас. Я всем сердцем желаю сделать все, что в моих силах, хотя с болью сознаю – ничто не в состоянии искупить гибель целой семьи.

Нам надо увидеться».

Оливия поняла, что она держит в руке то самое решающее доказательство, которое так долго искал Пол Остерман. Поэтому он и выбрал ее отца. Главной причиной было то, что Карлос Ариас не мог не прислушаться к словам Артура Сегала.

Остерман пытался дотянуться до Карлоса Ариаса, но ему помешали. Благодаря отцу Оливии Карлос узнал все и, судя по его письмам, был готов восстановить справедливость, но и ее отец, и Карлос Ариас погибли в катастрофе.

Не в силах больше думать об этом, Оливия положила в дорожную сумку все бумаги, еще раз извинилась перед служащим «Британия Сейф Депозит» за то, что отняла у него столько времени, и сразу же позвонила Джерри Розенкранцу. Она поблагодарила его за помощь, сказав, что бумаги в сейфе личного характера, попрощалась и предупредила, что сразу едет в Брюссель.

Она вышла на Лиденхолл-стрит, и ее оглушила суета делового Лондона. Она нашла такси, поехала на вокзал Ватерлоо. Она была так потрясена прочитанным, так придавлена грузом, который, как она вдруг отчетливо осознала, только что приняла из рук отца, что у нее не было ни сил, ни желания ни о чем думать. Ей хотелось только поскорее оказаться у себя дома, где она могла побыть одна, прежде чем снова обретет способность планировать дальнейшие шаги этого устрашающего путешествия в прошлое.

В пять часов она села в поезд, выпила бокал белого вина перед обедом, который все равно остался нетронутым. Теперь она жалела, что ее машина – на вокзальной стоянке. Ей хотелось просто рухнуть на заднее сиденье в такси – лучше всего пьяной настолько, чтобы не помнить ни записей в блокноте Антона Ротенберга, ни писем Пола Остермана. Но дорожная сумка, стоявшая на пустом сиденье напротив нее, без устали напоминала, что у нее есть долг перед отцом, перед Карлосом Ариасом, перед давно умершим коллекционером и его семьей…

А еще – она только что начала это осознавать – перед своей матерью, Грейс и Франклином Олдричами и пилотом вертолета, чьего имени, да простит ее бог, она не помнит.

Потому что Полу Остерману после его единственной встречи с Майклом Ариасом угрожали судебным преследованием. Потому что Артур Сегал счел необходимым запереть ящик в сейфе. Потому что, когда Карлос и ее отец стали предпринимать какие-то шаги, их остановила смерть.

Она не замечала темноволосого человека в черном кожаном пиджаке, в темных очках, который сидел в ее отделении, уткнувшись в «Дейли Экспресс». Не заметила она его и утром по дороге в Лондон, и позднее, когда вышла из здания «Британия Сейф Депозит» на Лиденхолл-стрит. Он смотрел, как она садится в такси, и поехал следом на другом.

И она не заметила его, когда вышла из поезда в десять часов вечера и усталой походкой направилась к подземной стоянке.

Это произошло так быстро, что она не успела ничего сделать, в сущности, ничего и не увидела. Она только услышала звук мотора машины, резко, агрессивно набиравшей скорость, потом в глаза ей ударил ослепительный свет фар, заставивший ее заслонить глаза рукой.

И ужасный, отвратительный звук, когда ее ударило крылом машины.

А потом не стало ничего.