Женщины его жизни - Звева Казати Модиньяни Страница 70

Бруно тогда выслушал сомнения друга и понял его тревоги, но сейчас, обращаясь к нему из своего родного города в самом сердце великого острова посреди Средиземного моря с просьбой о помощи, он был далек от философии Юсефа. Спокойным и даже внешне небрежным тоном Барон рассказывал другу о возникших у него проблемах.

– Моему другу, – заключил Юсеф, – нужна конкретная помощь.

– И незамедлительно.

– Это будет нелегко.

– С тем, что дается легко, я справляюсь сам.

– Похвала всегда приятна.

– Истинная мудрость не нуждается в похвалах.

– Думаю, я смогу тебе помочь, – сказал шейх после минутного раздумья.

– Сделай это не откладывая.

– Обещаю сделать все, что смогу.

– Я уверен, ты сделаешь даже больше.

– Аллах велик.

* * *

Повесив трубку, Юсеф вышел из «Ровера», миновал поклонившихся ему телохранителей и вернулся в шатер.

– Друг, близкий моему сердцу, – сказал он, усаживаясь среди старейшин кочевых племен, – прервал нашу беседу. Прошу меня простить.

Собравшиеся с поклоном согласились. Один за другим они поднялись и подошли к Юсефу, который на прощание каждого расцеловал в обе щеки. Каждый из вождей, покидая шатер, оставил у ног шейха подарок: жемчуга или золотые мониста.

– Народ благодарит тебя, – говорили они с поклоном. – Ты свет наш и жизнь наша. До твоего прихода голосом пустыни говорило отчаяние.

Когда все вышли, в фирхан вернулся Мехди, белобородый старик, сообщивший о телефонном звонке Бруно. Войдя, он сел по-турецки напротив молодого шейха.

Лицо старика было суровым и невозмутимым, он спокойно дожидался конца своих дней, но глаза его, глубокие и блестящие, не утратили прозорливости. Юсеф считал его своим учителем и питал к нему сыновнее почтение.

– Можешь говорить, если хочешь, – сказал старик, не смягчая сурового выражения лица. Казалось, он взвалил на себя все тяготы мира и переживал их, как свои собственные.

Адмад Юсеф улыбкой поблагодарил его.

– Это долгая история, – начал он, словно извиняясь за то, что просит особого внимания. – Долгая и запутанная.

– Не бывает долгих и запутанных историй, – ободрил его Мехди. – Есть просто истории.

Тогда шейх рассказал о Бруно, об их дружбе, завязавшейся и окрепшей в университетские годы, о Бурхване, об «Ай-Би-Би», о гибели Маари, о бедуинском отщепенце.

– Мы ничего не имеем против Омара Акмаля, – заметил старик, решительно глядя ему в лицо.

– Если он враг моего друга, я должен вмешаться, – почтительно возразил Юсеф.

– Нам он не мешает, – продолжал Мехди, следуя ходу собственных мыслей. Большой шатер преграждал путь жаркому дыханию пустыни, старый мудрец и молодой шейх наслаждались живительной прохладой. – Возможно, он не будет представлять для нас угрозы и в будущем. – Старик тянул время, стараясь не то чтобы разубедить Юсефа, но дать ему осознать, что он позволяет себя втянуть в трудную ситуацию.

– Он слишком хитер, чтобы не понимать, что его делишки не должны мешать нашим интересам. – Юсеф вопросительно взглянул на старика.

– И у нас нет никаких причин приговаривать его к смерти. – Это прозвучало не как вердикт, а как настойчивый призыв к размышлению.

Слуга-пакистанец вошел в фирхан и принес чаю с мятой. Он молча разлил настой в чашки с золотым ободком по краю и поставил их перед собеседниками. Юсеф и Мехди принялись пить ароматный напиток.

– Этот негодяй хочет убить моего друга, – стоял на своем шейх. – Убил его жену и пытается разорить его.

– Человек щедрый всегда помогает другу, попавшему в беду, – вздохнул старик. – Но человек мудрый старается совместить интересы друга со своими собственными. Когда это возможно.

Это было мудрое замечание, которое молодой Юсеф должен был принять к сведению.

– Омар – марионетка русских, он дружит с ливийцами и кубинцами. – Юсеф пристально посмотрел на старика, но тот остался невозмутим.

– У этих государств много друзей и много марионеток. – Он продолжал маленькими глотками отпивать чай.

– Он поднимает бунты и мятежи, поставляет оружие и оказывает поддержку врагам Запада. – Юсефу никак не удавалось сохранить спокойную беспристрастность старого мудреца.

– Ты хочешь сказать, что нам выгоднее поддерживать хорошие отношения со странами Запада?

Позиции начали сближаться, у Юсефа появилась надежда.

– Наши дети учатся в университетах Америки и Европы, – сказал он с напускным спокойствием в голосе.

– Тебе нужно мое одобрение? – внезапно спросил старик.

– Мне нужен добрый совет, – смиренно ответил Юсеф.

– Да сохранит тебя Аллах. – На губах старика появилась улыбка, самое явное проявление его нежной привязанности к молодому шейху.

Они поднялись на ноги и дважды расцеловались. Беседа закончилась. Судьба отщепенца была решена. Время и способ остались на усмотрение Юсефа, поскольку он получил одобрение старого Мехди.

* * *

Адмад бен Юсеф сам вел свой «Ровер» по направлению к Абу-Даби. Трое телохранителей сидели сзади. За час пути он оставил позади золотой песок пустыни, на котором тени уже начали по-вечернему удлиняться, и достиг окраины богатейшего из городов Персидского залива.

Он вновь вспомнил о Бруно, об их первой встрече в начале 60-х годов в университетском городке Беркли, где оба они слушали курс экономики. Для Адмада бен Юсефа это были трудные времена, Бруно же, напротив, жил в богатой квартире с мексиканской прислугой, которая вела хозяйство, и великаном-итальянцем, неусыпно заботившимся о его благополучии и безопасности.

Юсеф много раз бывал в гостях у Бруно, и, когда ежемесячный чек запаздывал, друг радушно принимал его в своем доме. Их объединяло одинаковое понимание чести и дружбы, зато они расходились во взглядах на отношения мужчины и женщины.

Арабский студент, прекрасно воспитанный и сдержанный, приходил в смятение в присутствии женщин. Его влекло к женщинам, но, встречаясь с ними взглядом, он опускал глаза, вызывая у них недоверие и недвусмысленные подозрения на свой счет. Бруно воплощал в себе напор, Юсеф – застенчивую робость.

– Если бы я тебя не знал, – поддразнивал его Барон, – то усомнился бы в твоей мужественности.

Юсеф смотрел на него пристальным взглядом больших черных глаз, опушенных длинными ресницами.

– Ты не представляешь, – пытался он объяснить, – какую неловкость и разочарование испытывает араб при встрече с западными женщинами. Они хотели бы быть тем, чем кажутся, но никогда не кажутся тем, чем являются на самом деле. У них нет того утонченного очарования, за которым скрывается тайна. Их взгляд гол, их невинность лишена покровов. Наши женщины, даже целиком отдаваясь мужчине, таят свою душу, куда лишь изредка можно проникнуть, чтобы увидеть хрупкую загадку вечной женственности.