Если он неотразим - Ханна Хауэлл Страница 7

Алтея почувствовала, как пробуждается в ней старая боль, и постаралась подавить ее. «Не моя вина, что мать сбежала», — в сотый раз сказала она себе. Сможет ли она когда-нибудь совсем забыть об этом, гадала Алтея. Ее отец пытался скрыть унаследованный дар, и вся семья, хотя и сомневалась в успехе, послушно поддерживала его. Только ребенок не знал, как скрывать такие вещи. Взгляд на лицо матери, когда она услышала о смерти соседа, о смерти, которая случилась именно тогда, в то время и в том месте, как за два дня до этого поведала ей дочь, и через четырнадцать лет все еще терзал душу Алтеи. Мать тогда испугалась. Когда же дар проявился у Гетина, Генриетта Вон не стала ждать, какие еще таланты откроются у ее старших сыновей, она просто сунула своего грудного сына в руки мужа и сбежала. И отец так никогда и не пришел в себя от такого предательства.

Отбросив эти печальные воспоминания, Алтея заметила, что цвет лица у Яго стал немного лучше, и спросила:

— Ты что-то почувствовал в доме леди Бартлеби?

— Да, он не совсем чист, — ответил Яго. — Однако ничего ужасного или опасного.

— Это было что-то необычное, отчего ты расстроился, да?

— Нет. — Яго вздрогнул и допил свое вино.

— Если не хочешь говорить об этом… — начала она.

— Лучше было бы забыть обо всем этом, но это невозможно. Я не могу. Думаю, все это связано с той причиной, по которой ты приехала в Лондон.

— Мадам Клодетта, от которой так сильно пахнет розами?

— И смертью, — прошептал Яго.

Алтея вздрогнула:

— Она скоро умрет? Разумеется, после следующего полнолуния? Я все еще полагаю, что она будет тут, когда он умрет.

— Нет. Я видел не ее смерть, хотя возмездие за ее преступления уже близится. — Яго медленно покачал головой. — Боюсь, я обнаружил новое направление в моем даре. Мадам сопровождает довольно большая группа призраков. Разозленных, жаждущих мести, справедливости. Кажется, она совершенно забыла про них, — удивленно произнес он.

— Те, в чьей смерти она виновата?

Яго задумчиво нахмурился:

— Может, да, может, нет. Она эмигрантка, из тех, кто бежал от ужасной кровавой бойни, в которую превратилась революция. Это могли быть и просто печальные души, умершие, когда она была рядом с ними. Может быть, она попала в какую-то ужасную резню, но выжила?

— Тогда ты видел бы эти печальные души раньше. Ты же знаешь нескольких бывших солдат, которые побывали в битве. Они были на волосок от смерти, от скорой и жестокой смерти, вокруг них тоже гибли люди. И все же никого похожего на эти призраки ты раньше не видел.

— Нет, не видел. Конечно, не видел. Это корчащаяся от злости и ненависти толпа. Раньше я видел одну-другую печальную, смущенную душу. Я догадывался, кто они, потому что слышал о друге юности или любимом товарище, умирающем у человека на руках.

— Потому что это война, смерть в бою, солдат против солдата, а не убийство, не обман, не предательство. Они умирали быстро, даже не зная, кто в них выстрелил.

— О, черт, ты права. В этом и есть причина страха и ненависти, о которых шептали призраки, требуя кары. Она имела отношение к их смерти. Я сначала их не увидел. Они появились постепенно, во время танца, и должен признаться, это встревожило меня.

— Они чувствовали, что ты можешь их увидеть, может быть, даже понять их. Можно только удивляться, как долго они ждали такой возможности. Это объясняет, почему видение было такое сильное, жестокое, даже пугающее. Они отчаянно хотели увидеть кого-нибудь, кто выслушал бы их жалобы, поэтому так и накинулись на тебя.

— Кажется, ты понимаешь эти вещи лучше, чем я.

— Это не мой дар. Я могу спокойно сидеть и разбирать это явление. — Алтея сделала глоток. — Ты прав.

Все это связано с тем, что видела я. Она — из тех, кто угрожает ему.

— Если то, что я видел, — собрание тех, в смерти которых она виновата, то она кровожадная опасная сука, — отрезал Яго. — И тебе нельзя приближаться к ней.

— Как ты убедительно говоришь, — пробормотала Алтея. — Жаль, что я не могу послушаться и подчиниться.

— Конечно, не можешь, — пробурчал Яго и запустил руку в волосы, растрепав свою аккуратную косичку. — Если бы я попытался отправить тебя назад, в Коултарст, ты бы наверняка вернулась сюда при первой же возможности. Хоть пешком, но вернулась бы.

— Да, я очень упряма.

— Почему? Ты не знаешь этого человека, ты никогда даже не видела лорда Редгрейва. Это не опасно для тебя, и ты не несешь за него никакой ответственности. Ты можешь предоставить все мне. Я предупрежу его и пойду домой.

— Дядя, мы уже вступили на эту тропу, — тихо сказала Алтея. — Странным образом я знала этого человека с самого детства. Он в опасности. После того что увидел ты, я думаю, мы не можем считать мадам Клодетту честной эмигранткой, спасавшей свою жизнь. Вспомни, что мы говорили о ней, о ее выборе любовников, и ты увидишь, как возрастает наша ответственность. Не только перед этим человеком, но, возможно, и перед Англией в целом.

— Какая чертовщина вам обоим известна?

Алтея поразилась, увидев лорда Редгрейва. Как он посмел вмешиваться в их разговор? Он был бледен, руки сжаты в кулаки. Значит, он следил за ними и, очевидно, подслушал часть беседы. Возможно, поэтому он и смотрит на них так сердито и подозрительно. Алтея уже открыла рот, чтобы ответить, но тут послышался смех — к ним приближался кто-то из гостей. Значит, скоро тут будет слишком много ушей, готовых подслушать.

Редгрейв хмуро посмотрел в сторону шума.

— Позже. Через час ждите меня у моего дома. — Он посмотрел на Яго: — Если я вас там не увижу, будьте уверены, я вас разыщу.

— О Господи, — пробормотала Алтея, глядя вслед лорду Редгрейву. — Послушаемся?

— Думаю, придется, — ответил Яго. — Он ведь не спросил, о чем мы тут разговариваем или что мы имели в виду, правда?

— Ах, Боже мой, нет. Он спросил, что мы знаем. Возможно, опасность, о которой я должна его предупредить, для него не сюрприз. Просто нужно заставить его поверить мне.

— Дорогая моя племянница, если этот человек подслушал весь наш разговор, предстоит одно из двух: либо нас будут ждать несколько крепких парней, чтобы доставить в психушку, либо он захочет выслушать тебя, что более разумно.