Когда сбываются мечты - Бренда Джойс Страница 7

Блэр лежала на спине, уставившись в потолок. События дня возвращались к ней снова и снова. Было уже около полуночи, но спать Блэр не могла.

Она надеялась сохранить в тайне имя отца Линдсей, и вот Фейт уже заподозрила правду. Сколько времени понадобится Джейку, чтобы тоже догадаться, и, главное, что он тогда предпримет? Линдсей была всем для Блэр. Фейт и Джейк были бездетными. И Блэр терзал страх, что Джейк попытается отнять у нее дочь.

Блэр изо всех сил старалась сдержать подступающие горячие слезы. Она никогда не была до такой степени подвержена эмоциям, но смерть Рика и возвращение домой были тяжким испытанием для нее.

И картины прошлого мало-помалу начали пробиваться сквозь плотный заслон, давным-давно поставленный ею на пути воспоминаний. Вот Джейка, мрачноватого малого лет одиннадцати или двенадцати, задерживают за какой-то проступок, которого она не может вспомнить. Блэр смотрит на него и от всего сердца жалеет парня, понимая его так, как никто. Как и у Блэр, у него был только один родитель, но отец его был алкоголиком с ужасным характером, паршивой работенкой и двумя огромными кулачищами. Джейку всегда приходилось скверно. Половину учебного семестра он не показывался в школе, и его проступки, исчисляемые сотнями, от драки и до мелкой кражи (а однажды он даже попытался угнать машину), наказывались жестоко. Единственная причина, почему он не угодил в тюрьму для несовершеннолетних преступников, заключалась в том, что их городишко был очень мал, все в нем знали друг друга и отец Мэтта, местный священник, постоянно и очень активно заступался за Джейка. Когда Джейку исполнилось шестнадцать, его выперли из школы, и только заступничество Рика спасло его от краха. Рик предложил ему работу на ранчо Трипл-Эйч. Блэр была уверена, что это было сделано с подачи Фрэнка Рэмси. В то лето Джейк начал работать у Рика, да так и застрял на ранчо.

Блэр ненавидела себя за то, что ее мысли приняли такой оборот. Она перевернулась и плюхнулась на живот, но воспоминания продолжали досаждать ей. Джейк и Фейт были одногодками. Фейт всегда была самой популярной девушкой в школе, но до того лета она не тратила своего времени на Джейка. Блэр не знала в точности, что случилось тем летом, но когда Фейт вернулась в школу, а она была уже в старшем классе, ни для кого не было тайной, что они с Джейком подружились так, что водой не разольешь. «Должно быть, Рик зеленел от злости», — подумала Блэр. Впрочем, возможно, Рик сумел изменить Джейка настолько, что он стал Рику по вкусу. Пятью годами позже Фейт и Джейк поженились, и их свадьба состоялась на большой лужайке перед домом, на глазах у всего городка.

Блэр снова перевернулась на постели. Какое значение имело прошлое? Важно было только то, что могло произойти с ней и Линдсей в последующие несколько дней. Важно было только их будущее, а оно связано с Нью-Йорком. Завтра она сходит на могилу к Рику. И возможно, на следующий же день после этого они уедут.

Домой. Почти шесть лет ее трехкомнатная квартирка в Бруклине была ее домом. Но сейчас ей казалось, что ее дом здесь. В этой спальне пахло кедром, а Блэр выросла, ощущая этот запах. Снаружи сверчки завели свою колыбельную, и она тоже была знакома Блэр с детства. Она пыталась вслушаться в ночь, потому что пение сверчков и время от времени скрип рассыхающейся балки казались ей утешительными и успокаивали ее. Однако где-то внутри кипел гнев. Ее дом был в Нью-Йорке. Отсюда она уехала давно и навсегда.

Послышался стук в дверь спальни.

Блэр взвилась ракетой. Линдсей давно и крепко спала. Она уснула в девять часов, измученная долгим путешествием. И теперь спала как убитая. В середине ночи ничто не могло разбудить ее. Блэр молча уставилась на дверь, в ужасе представляя, кто был за ней.

Она пыталась уверить себя, что это Фейт, а Фейт была последним человеком, которого она хотела бы сейчас видеть. Но в глубине души Блэр не сомневалась, что это Джейк.

— Блэр? Ты ведь не спишь? — послышался из-за двери голос Джейка.

— Господи!

— Блэр?

Вне всякого сомнения, он видел, что у нее горит свет. И все же она могла не отвечать, притворившись спящей. Она не заперла свою дверь, но ведь не посмеет же он войти.

И снова ее сознание затопили воспоминания: его руки, его губы, серп луны, звезды, подмигивавшие им, жесткая земля.

Слабые вскрики, тихие стоны и его низкий и мягкий, особенный, смех. Слова. Слова, пустые обещания или даже явная ложь. Слова, которым она предпочла поверить ради одной бесконечной волшебной ночи.

Блэр вцепилась в подушку и прижала ее к груди. Она не ответит на стук. А если бы она все-таки открыла, то не могла бы поручиться за себя.

Джейк рывком открыл дверь, и их взгляды встретились.

Блэр вскочила на ноги. На ней была желтая шелковая ночная рубашка, едва прикрывавшая бедра, но ей было плевать.

— Убирайся отсюда!

— О! Нам надо поговорить.

Он смотрел на ее ноги.

— Разве?

Ее руки, сжатые в кулаки, лежали на бедрах.

— Ты чертовски наглый малый. И мне бы не следовало забывать об этом.

Он улыбнулся:

— Считаю это комплиментом.

— Ты идиот.

— Начнем обзывать друг друга?

Она увидела, как поднялись его брови:

— Это в высшей степени конструктивно.

— А как же Фейт? Не думаю, что ей бы это очень понравилось.

Его улыбка исчезла. Взгляд его был прямым:

— Фейт отключилась на всю ночь. Снотворное. По рекомендации доктора. Я хочу с тобой поговорить. Накинь что-нибудь и давай встретимся на кухне.

Джейк повернулся и вышел, не закрыв за собой дверь.

Блэр в ужасе уставилась на нее. Она не хотела с ним говорить. Она не хотела оставаться с ним наедине. Ни теперь, ни когда бы то ни было еще.

Потому что была влюблена в него с детства, и до сих пор ничего не изменилось.

Блэр все-таки натянула майку и джинсы и спустилась вниз, в кухню.

Кухня тоже была переделана. Это было огромное помещение с двумя холодильниками, морозильной камерой, плитой и четырьмя мойками из нержавеющей стали. Стойки были из черного гранита, а полы из серой с белым плитки. Джейк стоял, прислонясь к центральной стойке. На стойке стояла бутылка кентуккийского бурбона. В руке Джейк держал полный стакан. На нем тоже были джинсы и красная майка без рукавов. Ноги его были босыми.