Тайная жена Казановы - Барбара Линн-Дэвис Страница 7

Венеция, 1774 год

Катерина пыталась понять, как Леда отреагировала на ее историю. Ей хотелось, чтобы девушка увидела ее с иной стороны: красивой молодой женщиной, какой она была давно, поняла, что когда-то ее тоже страстно желали.

— Как мило, — сказала Леда и зевнула. — Который час?

— Поздно уже. — Катерина ощутила охватившее ее разочарование. Гостиная, где они сидели, казавшаяся больше из-за того, что окна выходили на канал, сейчас была темной и маленькой.

Катерина собрала со стола свои письма и направилась в свободную спальню. Она несла стопку несколько равнодушно, пока Леда могла ее видеть, но, как только вышла в коридор, прижала письма к груди. Эти письма для нее все еще были будто живые. Теперь, когда их вытащили наружу, представлялось невозможным положить их назад и запереть в шкатулке. Катерина и не стала их прятать, зажгла стоящую на ночном столике свечу, а письма сунула под подушку. Она почти не сомневалась, что этой ночью не сможет заснуть.

— Синьора, — ее удивил голос стоящей в коридоре Леды. Катерина не знала, сколько прошло времени. Ей казалось, что этих лет как не бывало, она словно парила во сне. — Хотите услышать, как я познакомилась со своим возлюбленным — Филиппо?

Леда уселась на ее кровать, прямо на ночную сорочку. Господи, какая она смешная! Не хватало ей все-таки лоска, несмотря на богатых родителей. Катерина приветливо улыбнулась.

— Это случилось перед Рождеством, за пару недель, — начала Леда, слова лились из нее с таким воодушевлением, которого раньше Катерина за ней не замечала. — Филиппо играет на клавесине, и отец пригласил его к нам на вечеринку. Он приехал в шелковом золотом костюме. Но я заметила, что его камзол помят — будто бы он был у него единственный и он надевает его каждый вечер, когда играет. Ох, синьора, как же он красив! Черные волосы, нежные глаза и маленькая родинка прямо здесь. — Она ткнула чуть выше губы.

Катерина кивнула, желая разделить с девушкой ее воспоминания.

— Он заиграл, — продолжала Леда, глаза ее блестели в свете свечи, — и я влюбилась, наблюдая, как его пальцы порхают над клавишами. Когда музыка наконец прекратилась, Филиппо встал и… я не знаю как, синьора, но он потом мне рассказывал, что почувствовал на себе мой взгляд…. и подошел прямо ко мне. Один его глаз едва заметно косил… — Леда попыталась изобразить косоглазие, — поэтому, когда он смотрит на вас, кажется, что вы единственная женщина в комнате. Остальные не имеют значения. Больше никого нет.

Катерина и сама помнила это чувство. Она тоже ощущала подобное, по крайней мере какое-то время. Она выдавила улыбку, чтобы побудить Леду продолжать.

— Филиппо родился в Неаполе, — рассказывала свою историю Леда. — Его мать — известная певица. С детства он путешествовал с ней по миру — Италия, Франция, Англия. Только мать его недавно умерла, а отца своего он не знал. Филиппо остался совершенно один! Мое сердце тут же полетело к нему.

Леда взглянула на Катерину, ища поддержки, и Катерина тут же приложила руку к сердцу. Но Леда молчала и вертела в пальцах золотой кулон, висящий у нее на шее. Он таинственно поблескивал в ночи.

— Этот кулон — подарок от Филиппо? — предположила Катерина.

Леда казалась удивленной.

— Этот? — уточнила она, держа толстый золотой квадрат между пальцами. — Это кулон моей матери.

— Ох! — Катерина тут же пожалела, что затронула болезненную тему, когда Леда с радостью рассказывала о своем любимом. Но девушка, казалось, была не против поговорить и об этом.

— На нем святой Георгий пронзает копьем дракона — видите? — спросила Леда.

Она подалась вперед, чтобы Катерина смогла получше рассмотреть кулон. Катерина поднесла поближе свечу. Теперь она могла различить рыцаря в доспехах, нога его стояла на поверженном драконе.

— А внутри… — Леда перевернула кулон, — кусочек копья святого, которое поместили внутрь хрусталя.

— Красиво, — похвалила Катерина, мягко проводя пальцем по ободку кулона. Теперь она понимала, что это ободок. — Ты носишь его с тех пор, как потеряла мать?

— Да, — ответила Леда, но уже не так охотно. — Она умерла от оспы через год после моего рождения. Она поехала навестить родных в Лондон, заболела и больше домой не вернулась.

— Ох, Леда, Леда, — произнесла Катерина, поглаживая ночную сорочку, на которой сидела девушка, потому что ей казалось, что гостья может почувствовать себя неловко, если она ее обнимет. — Прими мои соболезнования.

— Ее родные из Англии прислали мне ее ожерелье, которое было на ней, где-то год спустя. Я помню, как отец застегнул его у меня на шее, — это мои самые ранние воспоминания. И сказал: «Corraggio ^[8], Леда. Как святой Георгий».

— Святой Георгий был покровителем твоей матушки? — догадалась Катерина.

— Да, — улыбнулась Леда. — Ее звали Джорджиана.

— Уверена, что она была красавицей, такой же, как и ты, — заметила Катерина, стремясь поднять Леде настроение.

Леда слабо улыбнулась женщине.

— Сомневаюсь, что она сейчас бы мною очень гордилась, синьора.

— Ерунда! — решительно возразила Катерина. Она и сама не понимала, откуда у нее такая уверенность. — Конечно же, она бы тобой гордилась. Нельзя думать о себе такие ужасы.