Ярцагумбу - Алла Татарикова-Карпенко Страница 7

За завтраком Старик улыбался в усы, спрашивая:

– Вы меня, молча-то, в сознании, как зовете? Стариком, поди? Или дедом? Вы, барышня, вслух мое имя-отчество редко произносите. Вот я и делаю выводы, есть у вас для меня другое имя. Я ведь вас Александрой тоже редко называю.

– Есть. Действительно, – улыбнулась я.

– Ну не Ведьмак, надеюсь. Не Бирюк?

– Нет. Первое – верно.

– Старик, значит. Ну и хорошо. Во времена моей молодости так все друг к другу обращались: «Как дела, старик? Куда собрались, старички? И даже: старушка, дай списать по дружбе!» – Было видно, что ему действительно симпатично данное мною имя. Мне всё же было несколько неловко, будто меня разоблачили, легко, запросто. Впрочем, так оно и было.

– Да, у шестидесятников это проскальзывает. И еще чувак – чувиха. Грубовато как-то. – Радовалась я тому, что тема хоть чуть уходит в сторону.

– А «по-приколу», «прикольно» – на все случаи жизни, не грубо? И еще: «я такая иду, короче, а он такой, короче, стоит…» А где ж короче, когда из-за бесконечных «короче» повествование длиннее получается? И какие они – «такой» и «такая»?

В универе ко мне стали относиться с некоторым недоверием. Слишком легко сдала сессию, зачеты щелкаю только так, хотя много занятий пропускаю. Мне действительно не представляла никакого труда учеба на моем родном, намечтанном с детства, биологическом, более того, я обнаружила в себе внезапный интерес и даже тягу к физике и математике. Заглянув однажды в аудиторию третьего курса физмата, я неожиданно, прежде всего для себя самой, минут за пять решила предложенную преподом задачу, поднялась с места и протянула ему лист. Через пару дней меня вызвали к декану физмата, чтобы побеседовать со мной о возможности перевода. Я ответила, что хотела бы совмещать учебу на двух факультетах. По этому поводу мне пришлось говорить уже с ректором. Выяснилось, что второе образование возможно только на платной основе.

Истоки всплесков моих способностей я искала и находила в совмещении во мне двух сознаний. Мое женское «я» имело интерес к биологии, мужское – тяготело к физике. Помноженное одно на другое давало усиление возможностей в степени, коей я пока не знала, но которое проявилось уже столь определенно. Не знаю, чем бы закончились мои поползновения учиться всюду разом, но развитие реальных событий повлекло всё совсем в другое русло.

Курсом старше учился парень, красавчик и обаяшка, заправский сердцеед, положивший к тому времени глаз на меня. Он попытался пару раз «проводить меня до автобуса», но в первый я просто смылась от него, а во второй оказалось, что я сама за рулем.

– Ну тогда, может, ты меня подкинешь?

Я не успела сообразить, как он уже плюхнулся на сиденье справа.

Он что-то тарахтел, пока мы выбирались из мощеных узких переулков, по обеим сторонам заставленных автомобилями, на светофоре я свернула и, увидев чудом свободное место, припарковалась бочком, на минутку.

– Все. Приехали. Выходи.

– А чёй-то ты такая неприветливая? Знаешь, у меня есть симпатичное предложение. Давай в «Унцию» или в «Круассан»… Ты же любишь особую сдобу, по редким рецептам? – Его глаза нагло бродили по моему лицу, чего он не скрывал, напротив, демонстрировал, что оценивает мои глаза, губы, будто стремясь разглядеть, что находится за ними, внутри моего рта.

– Нет.

– Быть того не может. Все девушки любят. Ты на диете?

– Нет.

– Что – нет? Не все девушки? Или не ты?

Он широко улыбался, зная какие у него красивые зубы, как он обаятелен, от него пахло хорошим парфюмом, сорочка – свежайшая, в общем, он был уверен, что отказать ему невозможно и, продолжая улыбаться, двинулся ко мне, положил одну руку на руль, а другую попытался протиснуть между моей шеей и спинкой сиденья. Я резко схватила его гладко выбритый подбородок правой рукой и с силой толкнула его лицо. Голова мотнулась, и он ударился затылком о боковое стекло. Я не ожидала, что мое движение окажется столь мощным, но не двинулась, не выдала себя, еще секунду смотрела на его изумленное и перекошенное болью лицо, потом отвернулась.

– Ты что, лесбиянка?! – схватил он обеими руками ушибленное место на голове.

– Выходи. Не люблю повторять.

– Нет, ну такого я еще не видел! От нормальной девушки… Да ты, вообще, что? Нет, точно лесбиянка. Дайк или клава?

– Вышел!

Он действительно поспешил вон.

Дома я влетела в Интернет и разобралась в терминологии. Дайк – лесбиянка, которая может носить вечерние платья, бриллианты и бижутерию, узкие юбки с разрезом и высокие каблуки, но предпочитает выглядеть этаким гарсоном в брюках и блузке мужского покроя, любит повязать галстук и надеть на руку крупные часы, не откажется от фетровой шляпы, лихо водит машину. Я тоже все это очень даже ношу. И за рулем уже чувствую себя лучше, чем без него. Дальше, фэм. Этой оказалась самая что ни на есть «блондинка»: нарощенные ногти и волосы, усиленная косметика, сапоги на шпильках, декольте, маленькие сумочки, маленькие собачки, леопардовые трикотажные мини-платья в обтяжку. Мечта банкира, да и только! Почему лесбиянки-то? Наверное, от пресыщения богатыми мужиками, или потому что модно? Ладно, дальше – бутч. Ну, это уж точно не про меня: мужеподобны, часто с лишним весом, прикрываемым свободными рубахами и спортивными штанами, гиперактивны в сексе, носят короткую стрижку, кеды-кроссовки, слушают Арбенину и Суруганову… Опа! Я тоже. Но не только. Далее: бутч умеет и любит ухаживать за девушками, может увлечься дайком или фэм, которую будет содержать и ревновать к другим лесбиянкам. Бутчей ненавидят мужчины. Приехали. Но я не похожа на парня. Хотя, когда на тебя смотрят с уверенностью, что ты – лесбиянка, запросто можно почувствовать себя дайком. Или собакой, если на тебя смотрят как на собаку.