На волнах страсти - Валери Слэйт Страница 7

Ну, а что касается скачек, то тут, как говорится, сам Господь вел его за руку, держащую перо. Или, точнее, стучал его пальцами по клавишам компьютера. Этот мир он знал досконально, со всеми его скрытыми течениями и подводными камнями. Однако Роберт никогда не использовал свои знания для закулисных игр и добывания скандальной славы. Не позволяла этика настоящего жокея, хотя это, может быть, не всегда совпадало с пониманием основных задач журналистики у его издателей.

Впрочем, мнение издателей его особенно не волновало. Свою работу журналиста Роберт рассматривал как временное явление, как подготовительную ступеньку к писательской деятельности. Иначе не было смысла вообще приходить после университета, с дипломом бакалавра, в этот суетный, нервный и скандальный мир. Вот только он никак не мог определиться, с чего же начать свои первые публичные шаги в новой ипостаси. В каком жанре и с каким произведением выйти в мир большой литературы, чтобы сразу занять в нем заметное место? Как в скачках, где новичок при удачном раскладе и хорошей лошади мог войти сразу в лидеры и сделать себе имя. Надо лишь умело оседлать литературу и погнать ее вскачь через препятствия, вызывая восторг у зрителей, то есть у читателей. Он даже успел подобрать себе несколько псевдонимов, в зависимости от того, в какой области литературного творчества будет добиваться успеха.

За последние два года Роберт перешел от мечтаний к практической стадии реализации своих замыслов. В специально заведенной литературной тетради он уже наметил три области, которые сулили успех, и в каждой определил по три названия будущих произведений. И даже успел набросать сюжетные схемы трех романов, естественно, равномерно распределив их по жанрам. Счастливые числа три и девять. Хотя это, конечно, только начало. Своим кумиром и предметом для подражания в будущей писательской карьере он избрал Жоржа Сименона. Во-первых, из-за его плодовитости. По пять-шесть книг в год, с рекордом в 12 произведений за год, то есть по одной в месяц — это более чем впечатляющий результат. Конечно, Роберт будет подходить к этой работе серьезнее, так что для начала по одной книге в год, пожалуй, будет достаточно. Ему еще нет тридцати, так что годам к семидесяти в книжном шкафу из мореного дуба, в его специальном писательском кабинете, на втором этаже загородного особняка, построенного на писательские гонорары, накопится достаточно внушительная подборка авторских произведений. Как минимум, с полсотни. А может, и к сотне подойдет. Если сюда добавить еще и переводные издания на всех основных языках мира, то, пожалуй, и двух шкафов не хватит. Займет всю стену в кабинете, напротив рабочего стола.

К тому же Сименон не признавал технических нововведений. Литровая бутыль с чернилами, перьевая ручка и тексты, ложащиеся на листы бумаги сразу набело, без правок. А ведь сейчас, в информационный век, технические возможности творчества значительно расширились. Можно даже кое-что и переделать по ходу, если самому не очень понравилось, не снижая заданных темпов. И писать не по порядку, от пролога к эпилогу, а в любой разбивке и в любом наборе, по настроению и писательской прихоти, повинуясь лишь зову музы. И уже потом, в конце, верстать вместе то, что получилось.

А, во-вторых, из-за успеха мэтра Сименона у женщин. Литература на первом месте и секс на втором, или наоборот, вначале постель, а остальное время — на вождение пером по тетрадным листам. Это неважно. Главное — не лишать себя успехов и радостей ни в одной из этих областей. У Сименона было, по его словам, 10 000 женщин. Бывшая жена заявила, что 12 000. Это, конечно, перебор, особенно с нулями. Или, возможно, литературная гипербола и сумасшедшая мужская мечта. К тому же, как известно, литературный мэтр не брезговал и проститутками, нанимая их после завершения очередного опуса, штук по пять сразу, оптом. Это, безусловно, сыну английского лорда не подойдет.

Но с каким-то более разумным количеством, естественно, не на коммерческой основе, не мешало бы познакомиться поближе. Это как раз бы способствовало не только эмоциональной разрядке, как у Сименона, но и лучшему познанию предмета. Ибо Роберт уже решил, что один из возможных жанров, сулящих несомненный успех на литературной ниве, — это любовный роман. Причем, не типичный, а ориентированный, в первую очередь, на мужчин. Ибо они не меньше женщин нуждаются в любви, душевном тепле, заботе и ласке, в понимании, сочувствии, сопереживании и сострадании, в восторженных и искренних комплиментах и тонкой лести. Это он знал прекрасно по себе и чувствовал эту потребность у окружающих. Особенно сейчас, в век эмансипации и переворачивания основ мироздания, когда вместо хрупких, ранимых и нежных созданий восемнадцатого века романтика-мужчину все чаще окружают жесткие, энергичные, хваткие и раскованные хищницы. Пора уже переписывать средневековую сказку про Красную шапочку и Серого волка, с полной перелицовкой образов и сюжета.

Конечно, пока еще далеко не все стали такими. Но ведь страшна тенденция. Если вовремя не вмешаться, не остановить этот процесс, то цивилизация, основанная до сих пор на взаимопонимании и сотрудничестве двух полов, неминуемо погибнет. И на Земле воцарится хаос и смерть. От этих апокалиптических прогнозов ему на секунду вдруг стало зябко и неуютно, и он даже открыл глаза, как будто отгоняя от себя страшный сон. Впрочем, вокруг ничего не изменилось, все те же напряженные, сосредоточенные, ушедшие в себя лица жокеев. Роберт взглянул на часы. Черт, до старта осталось совсем немного, не больше десяти минут. Впрочем, минут пять на посторонние мысли он еще может потратить, но потом надо будет ускоренно готовить себя к выходу на арену.

Он мельком оглядел свою жокейскую форму в серебристо-малиновых цветах, поправил на голове пластмассовый жокейский шлем все той же «фирменной» раскраски и вновь закрыл глаза, вернувшись к будущей писательской карьере. Конечно, иногда он слишком драматизирует ситуацию насчет противоположного пола. Видимо, сказывается неблагоприятный личный опыт. Две личные драмы подряд кого угодно сделают женофобом и анахоретом. Впору сбежать в какой-нибудь мужской монастырь или в библейскую пустошь для залечивания душевных ран. Сейчас он доверял только лошадям женского пола. По крайней мере, этих он давно уже научился понимать и даже уверенно управлять ими. Но, как выяснилось, опыт общения с кобылицами не вполне применим к особям человеческой породы.

К тому же, если проблемы в общении с кобылами можно профессионально обсудить с любым конюхом, тренером или жокеем, то о проблемах на личном фронте не поговоришь даже с хорошо знакомым мужчиной. Кому охота признаваться в своих поражениях и слабостях. Это женщины проще смотрят на такие вещи. А мужчина — он вообще изначально одинок. В отличие от дам, он гораздо скромнее в проявлении своих внутренних страданий и не столь откровенен в выражении душевных потребностей и порывов.

Стало быть, выход только один — излить эту общую для так называемого «сильного пола» проблему на бумаге, в хорошей литературной форме. И кому, как не мужчине, испытавшему эти муки на себе, заполнить эту скорбную, вопиющую и зияющую нишу. Выступить в качестве целителя и пророка мужской любви, трубадура подлинного романтизма и благородства в человеческих отношениях. Воспеть возвышенность и жертвенность мужского чувства.