Сладкое лето - Мэрилин Герр Страница 7

– Еда. Мне следовало бы знать, что привлечет вас.

– Центральный рынок – это старые семейные традиции. Когда мой дедушка был мальчиком, ему приходилось помогать своей матери привозить сюда уток и овощи на тележке, запряженной лошадью.

Войдя в здание рынка, Кайл вдохнул аромат свежеиспеченных булочек, перемешавшийся с запахом овощей и фруктов. Цветочные ряды сосуществовали с прилавками, на которых во льду лежала свежая рыба. Краснолицые продавцы встречали их приветливыми улыбками.

– Мы остановимся еще разок, – заявила Эбби, пробираясь с Кайлом через торговые ряды. – В музее фермеров.

Она чувствовала тепло руки Кайла, пока они вместе осматривали территорию в сто акров. Бог мой, как это было приятно – идти с ним рядом, рассказывать друг другу глупые истории, видеть в его затуманенных голубых глазах улыбку, когда он смотрел на нее сверху вниз. Почему это должно кончиться?

– Какой чудный день! – вздохнула она, вдыхая свежий воздух под кристально голубым небом.

В его присутствии даже самые тривиальные вещи обретали особый смысл. Легкое прикосновение его руки мягко напоминало о том, что он тут, рядом. Она половина единой пары? Это Кайл заставил ее почувствовать себя таковой? Все – вид, запах, прикосновение – ощущалось более ярко, потому что ощущения делил с ней Кайл.

Чушь какая, одернула она себя. Она просто оказывает любезность гостю Этель Грофф. И не более того. К ночи обаятельный и смуглый Кайл Таннер будет уже в Нью-Йорке, и она больше никогда его не увидит. «Все это пустяки, – говорила себе Эбби. – Забудь о том, как при взгляде на него у тебя сжимается сердце. Это не первое твое свидание с мужчиной и не последнее».

Где-то между выставкой пистолетов Пенсильвании и огромными старыми вагонами «Конестог» Кайл понял, что совершил ошибку. Эта легкая игра с его красивым гидом оказалась слишком волнующей. Он чувствовал, что ситуация может выйти из-под контроля, особенно когда Эбби Мартин наклоняется в этой своей облегающей маечке и шортах. Черт побери! Кайл почувствовал, как у него пересыхает во рту.

Эбби посмотрела на часы:

– Четыре! Мы вышли из графика!

Ему страшно не хотелось уезжать и сокращать день, наполненный солнцем и улыбками.

– Вы потрясающий гид, Эбби. Я забыл о времени. Я бы пошел за вами куда угодно.

Она почувствовала, как слабеет от его опасной улыбки.

– У нас есть масса общих интересов, – заявил он. – Мы многое можем делать вместе.

– Например, изучать листья папоротника или древесный гриб?

– А вы думали, что я имел в виду что-то другое?

– Вам пора ехать.

Эбби подтолкнула его к машине, хотя ей этого вовсе не хотелось. Эти проницательные голубые глаза… От их взгляда улетучивается вся ее решимость. Хорошо, что он скоро уедет и исчезнет из ее жизни.

Двумя неделями позже Эбби стояла на крыльце своего дома. Большой пес у ее ног тяжело дышал от жары и смотрел на свою хозяйку с надеждой – может, она сделает что-нибудь, чтобы было прохладнее. Эбби улыбнулась своему доброму другу и погладила его.

– О, Генри, да ты весь в колючках. Надо их вычесать, а то они поранят тебя. Я ведь тебе говорила, чтобы ты не лазил в густые кусты.

Генри, соглашаясь, завилял хвостом, и Эбби пошла в дом за щеткой. Зазвонил телефон.

– Тебя спас звонок, – пробормотала она.

Голос на другом конце провода заставил ее вздрогнуть.

– Эбби? Я вот раздумываю над вашей проблемой.

– Кайл! Вы ведь должны быть в Фениксе? Этель сказала, что вы снимаете закат солнца в пустыне или… – Она замолчала. Не надо ему знать, что она говорила о нем с тетей.

– Снял уже. Меня уже тошнит от заходов солнца. Возвращаюсь домой.

– Домой? Куда? В Манхэттен?

– Нет, в Тукан. К вам. – Последовала пауза. – И к Этель и Гарри, – поспешно добавил он.

Эбби была растрогана.

– Вы думали о моей проблеме?

– Я думал о том, как собрать ваши работы и отвезти на художественную выставку. Вы зарезервировали место?

– Да, но Сэм не может отвезти меня.

– Послушайте. Я буду у вас за день до открытия. Моя машина достаточно вместительна. А в вашу малютку все работы просто не влезут.

– Это здорово. Но мне бы не хотелось обременять вас просьбами.

– Вы меня об этом и не просили, я сам вызвался. К тому же я должен привезти к тете Этель мою сестру Гвен и ее маленького сына Брэда.

У Эбби зачастил пульс при мысли, что она снова увидит Кайла. Она прокашлялась.

– Мне, конечно, лишняя пара рук не помешает. И вы правы: моя машина слишком мала. Но…

– Договорились. Я приеду в пятницу вечером. А утром в субботу мы все погрузим и перевезем.

– Вы поможете голодному художнику заявить о себе, чтобы его открыл мир.

Голос в трубке звучал глубоко и хрипло:

– Я уже открыл вас, дитя природы. Разве это не важно?

У нее заалели щеки. Нельзя, нельзя поддаваться на такие штучки. Он скорее всего говорит нечто подобное каждой встречной женщине. «Ты не должна верить ему, – напомнила она себе. – Не должна».

– Вы настоящий покровитель искусства, Кайл. Я пришлю вам голубую ленту на грудь. Когда я стану богатой и знаменитой, вы будете хвастать, что помогали мне в самом начале пути.

– Буду жить в ожидании этого. Продолжайте рисовать, моя красавица. Скоро увидимся.

В субботу в семь тридцать утра Кайл остановился у дома Эбби.

– Приветствую вас, леди. Слабый разум и сильное тело в вашем распоряжении. Готовы встретить мир лицом к лицу?

– Всегда готова, – откликнулась она. – Выпьете чашку чаю или кофе?

Ее рука, когда она наливала кофе, дрожала. Он заметил, что она нервничает.

– Эбби, – его хриплый голос звучал мягко, он коснулся ее руки, – волнуетесь?

Она пожала плечами.

– Волнуюсь – это мягко сказано. Точнее… паникую. Вам, должно быть, это знакомо, Кайл. Вы ведь фотограф. Вы изо всех сил стараетесь передать чувства, испытываемые объектом вашего внимания, – гнев, радость. А затем кто-то, кто не понимает, смотрит на вашу работу и выпаливает: «Я бы за это и гроша не дал. Мой десятилетний сын, который этому не учился, сделал бы лучше». Я пытаюсь уверить себя, что это не важно, но у меня не получается.

– Да, от этого больно. Я понимаю, что вы чувствуете, Эбби, хотя вы и не живете продажей своих картин. Но я же вижу, что вы вкладываете в них сердце и душу. И если пока еще ваши работы не оценены по достоинству, то мы-то с вами знаем им цену.

Коснувшись рукой подбородка Эбби, он улыбнулся. Его присутствие помогало ей восстановить уверенность в себе.