Самые счастливые времена - Барбара Воллес Страница 7

– Мой брат был таким талантливым. Мама утверждала, что он научился рисовать раньше, чем ходить. Я уверена, она преувеличивала. Знаете, я не могу вспомнить и дня, чтобы он не сделал хотя бы рисунок или набросок.

Женщина достала альбом, похожий на большую пластиковую папку, и открыла.

– Вот, – сказала она. – Брату пять лет, а он уже выиграл свой первый конкурс.

Альбом лег на колени Фредерика. Фотография была старой и очень маленькой, поэтому ему было трудно разглядеть изображение, но он наклонился вперед и сделал вид, что внимательно смотрит. Пайпер тоже подалась вперед, и ее колено коснулось его бедра. Фредерик с трудом вдохнул.

– Впечатляет, – пробормотал он, сам не понимая, что имеет в виду, ногу Пайпер или достижения Найджела.

– Он мог бы так много сделать, – продолжала Мари. – Мы все умоляли его отказаться от этого ужасного мотоцикла, но он был упрям. – Голос ее дрогнул. – Простите. – Женщина опустила глаза и поджала губы. – Я так давно ни с кем не говорила о Найджеле.

– Простите, что вызвали у вас неприятные воспоминания, – поспешила вставить Пайпер.

– Все в порядке. Они не такие уж неприятные. Мне кажется, в некотором смысле Найджел был рад умереть молодым. Он как-то сказал мне, что художник находит признание только после смерти.

– Могу назвать вам имена нескольких современных художников, которые поспорили бы с этим утверждением, – заявил Фредерик.

Мари грустно улыбнулась.

– Я никогда не соглашалась с ними. В конце концов, это уже не имеет значения, ведь его работы уже никто не увидит.

Потому что Теодор Даченко приказал их уничтожить.

– Поэтому мы здесь, – произнесла Пайпер. – Моя сестра работает у Анны Даченко.

Улыбка сползла с лица Мари.

– Эта семья уничтожила моего брата, – воскликнула она. – Я была маленькая, но отлично помню, что говорили мои родители о Теодоре и всех остальных Даченко.

Надо отдать должное Пайпер – она оставалась спокойной. Его всегда занимало, как люди реагируют в подобных ситуациях. Его экономка определенно умеет держать себя в руках.

– Как я понимаю, Теодор Даченко заслужил ваш гнев, – продолжала Пайпер. – Он совершил ужасный поступок.

– Возмутительный. Погубил жизнь моего брата, уничтожил его работы и только для того, чтобы у его семьи не было повода стыдиться.

Остальную часть гневной речи Мари произнесла себе под нос.

– Если для вас это важно, Анна прекратила всякое общение с братом после того, как он это сделал.

Мари подняла на нее глаза.

– Правда?

– Да. Сестра говорила, что Анна, как и вы, обвиняла брата в смерти Найджела. Кстати, она так и не вышла замуж.

– Из-за Найджела?

– Она очень любила вашего брата.

Фредерику стало не по себе. Любовь лишила молодую наследницу будущего.

Мари вернулась к книжному шкафу. Ее вытянутый силуэт наполовину скрывала темнота.

– Я встречалась с ней лишь однажды, – после молчания произнесла она. – Найджел привел ее на воскресный обед и представил как свою музу. Не скажу, что родители были счастливы. Помню, отец прошептал маме, что Анна «выглядит слишком дорого».

Фредерик живо представил себе картину, как Найджел, их вечно голодный сын, приводит в дом родителей богатую семнадцатилетнюю любовницу.

– Мне известно, что Теодор пытался уничтожить все картины Найджела. – Пайпер заерзала на месте, и на этот раз коснулась его всем бедром. – Мы надеялись, может, несколько полотен все же сохранились?

– Вы полагаете, сохранись хоть одна, моя семья хранила бы ее?

– Возможно, перед приездом Теодора Найджел кому-то продавал свои работы? – предположил Фредерик. – Или подарил друзьям.

Мари покачала головой.

– Мне об этом неизвестно. Из всех работ Найджела сохранилась лишь пара пейзажей, которые он написал еще в художественной школе и подарил маме.

– Что ж, – вздохнула Пайпер. – Мы предполагали, что надежды мало.

Фредерик подумал, что она, кажется, напротив, очень рассчитывала на удачу. Ее разочарование слишком велико, это очевидно. Он сам не раз напоминал своим ученикам, что в жизни часто приходится разочаровываться. Однако сейчас ему не хотелось объяснять это Пайпер, а просто пожать ей руку. На него это совсем не похоже.

Мари тем временем продолжала говорить.

– Я совсем не уверена, что родители позволили бы сохранить хоть один портрет Анны. Они и слышать не хотели о Даченко.

– Да, – кивнула Пайпер. – Я понимаю.

– У моего брата был друг, который может что-то знать. У него галерея в Марэ. Кажется, он добился успеха. Его звали Гаспар.

Фредерик поднял глаза на женщину.

– Гаспар Теру?

– Да, именно так.

– Вы его знаете? – повернулась к нему Пайпер.

– Галерея Гаспара Теру одна из самых уважаемых в Париже.

– Гаспар был очень близок с Найджелом. Только он может знать, продавал ли брат кому-то портреты Анны. Если еще жив.

– Вот что я вам скажу, – обратился Фредерик к Пайпер, когда позже они шли по площади. – Если Гаспар представляет работы Найджела, тот должен быть очень талантлив. В его галерее вывешены полотна самых талантливых молодых художников Европы. Я купил несколько картин сына Гаспара, Бернара. Он немного уступает отцу, но тоже очень талантлив.

Пайпер не было дела до таланта Бернара, ее волновало только то, что поиски зашли в тупик. Она не ожидала, что будет так разочарована ответом Мари, уверявшей, что картины уничтожены. Ее тронула история любви Найджела и Анны.

Она развернулась, чтобы лучше видеть идущего рядом мужчину. Поддавшись внезапному порыву, она пригласила Фредерика пойти с ней. Причина в том, что он увлекся историей; кроме того, она решила, что с ним ей будет спокойнее, если Мари не выкажет той же радости, что по телефону. Женщине любого возраста будет приятно увидеть у себя на пороге мужчину, который выглядит как Фредерик.

А теперь получается, он может стать ее спасением.

– Полагаю, вы не знаете, жив ли еще Гаспар Теру?

– Он жив, но последние несколько лет болел. Проблемы с головой. – Он сделал неопределенный жест рукой.

Именно этого Пайпер и боялась. Вздохнув, она смахнула прядь волос с лица. Что ж, по крайней мере, ей есть к кому обратиться.

– Может, его сыну что-то известно? Как, вы сказали, его имя?

– Бернар.

– Позвоню ему завтра. Может, у его отца сохранились какие-то записи или дневники.

– Искренне желаю удачи. С Бернаром очень непросто связаться. Он предпочитает общаться только с серьезными коллекционерами. Даже в его галерею можно попасть лишь по предварительной договоренности.