Алый лев - Элизабет Чедвик Страница 7

— Изабель, на пару слов, — и подошел к угловому окну. Смахнув в сторону детские игрушки, он уселся на обложенный подушками сундук под окном. Между его бровями залегли две вертикальные складки.

Веселость Изабель улетучилась. Отложив вышивание, она оставила женщин и поспешила к Вильгельму:

— Что стряслось?

Он тяжело дышал и потирал шею:

— Да ничего, все как обычно. Даже не знаю, чему я так удивился. Есть еще вино, или вы за вышиванием все выпили?

Это его выдало: раньше он никогда не отпускал насмешек в адрес ее женщин.

— Нет, его осталось достаточно, чтобы залить твое горе, — ответила она мягко и сама поднесла ему бутыль и чашу, обменявшись с женщинами красноречивыми взглядами.

Сделав большой глоток, Вильгельм поставил чашу себе на бедро и тяжело вздохнул:

— Я только что говорил с посланцем Болдвина де Бетюна.

Изабель села рядом с ним, подложила себе под спину набитую шерстью подушку и выжидающе посмотрела на него. Болдвин де Бетюн, граф Омальский, был ближайшим другом Вильгельма и теперь находился при дворе. Поэтому Вильгельм узнавал новости, даже когда его там не было. Какими бы ни были известия на сей раз, их хватило, чтобы ее муж утратил самообладание.

— Принца Иоанна подозревают в заговоре, и Ричард настроен воинственно. Честное слово, Изабель, иногда мне хочется схватить их за головы и столкнуть так сильно, чтоб у них мозги из ушей полезли. Вряд ли бы это помогло, но я стал бы счастливее.

— Что значит «подозревают»?

Он мрачно на нее взглянул:

— Филипп французский утверждает, что у него есть письма с доказательствами вины Иоанна. Якобы Иоанн попросил Филиппа о помощи, чтобы поднять восстание против Ричарда, который, как ты понимаешь, этому совсем не рад.

— Это было вопросом времени.

Его ноздри дрогнули:

— Почему все так готовы поверить в худшее, что говорят о Иоанне, и не хотят допустить, что он просто повзрослел и усвоил урок?

— Так ты этому не веришь? — она сумела задать этот вопрос спокойно, как будто уточняя, без напряженности в голосе, которая обычно возникала, когда они говорили о брате Ричарда.

— Разумеется, нет, — нетерпеливо ответил он. — Филипп хитер, как лиса, а ложные слухи вроде этих вполне могут вызвать раздор. Иоанн, может, и заблудшая душа, и вообще себе на уме, но он же не сумасшедший, а для того чтобы вступить в какой-то сговор с Филиппом, надо быть безумцем. Последний раз, когда он, возможно, подумывал о заговоре. Ричард был в плену в Германии. Иоанн не станет рисковать, когда Ричард дышит ему в затылок.

Он сделал еще один глоток, его быстрая жестикуляция выражала неудовольствие:

— Каковы бы ни были его прежние прегрешения, в последние пять лет Иоанн являл собой пример верности Ричарду.

— И что теперь будет?

— Это уже случилось: Иоанн удалился, пылая негодованием из-за того, что его подозревают в измене, и один Бог знает, куда он отправился.

— Возможно, в Париж, — пессимистично заметила она. — Возможно, не он, так французский король выиграет от всего этого.

Вильгельм раздраженно взглянул на нее.

— Я искренне сомневаюсь, что он встал на сторону Филиппа, но, возможно, ему все это порядком надоело, и он действительно организует какой-то заговор из мести.

— Ричард уже что-нибудь предпринял?

— Судя по тому, что передал Болдвин, нет. Он решил, что скорее всего Иоанн невиновен, но не вполне уверен в этом. Зачем ему покидать двор, если ему нечего бояться? Если наши сыновья когда-нибудь начнут вести себя как Ричард с Иоанном, клянусь, я их утоплю, — он глубоко вздохнул. — Ричард отправляется с войском в Лимузин, чтобы выпустить пар и набить сундуки золотом. Какой-то вассал Аймера де Лузиньяна наткнулся в своих владениях на древний клад и отказывается его отдать. — Он поднял одну из кукол Махельт, ту, которая символизировала его самого, — рыцаря с зелено-золотым плащом, и задумчиво поглядел на нее. — Ричарду нужны деньги, поэтому идея весеннего набега ему нравится.

У Изабель упало сердце:

— Ты же с ним не поедешь?

— Нет, я по-прежнему должен быть на судах в Бодрее вместе с Хьюбертом Вальтером. С Ричардом отправятся де Броз, де Бург и Меркадье. Он говорит, что Иоанн может подождать до его возвращения… Я не уверен, что тот может, но это решать Ричарду.

Он отложил в сторону куклу-воина и взял ту, что была в праздничном красном наряде, расшитом серебряной нитью.

— Господи, еще один наряд, — сказал он, покачав головой и указав на куклу, которой он хотел бы быть. — Так я стану щеголем.

У Изабель отлегло от сердца: по крайней мере, пока король Ричард не призывает его участвовать в еще одном военном походе.

— Это Сибилла для нее сделала. Она так быстро и ловко управляется с иголкой, что ей это совсем нетрудно, — она понизила голос: — Сибилла думает, что у нее, возможно, будет ребенок.

— Ах, вот о чем вы шушукались, когда я пришел!

Она кокетливо улыбнулась:

— В частности, об этом.

Он довольно хмыкнул:

— У леди Элизабет довольно громкий голос, — сказал он. — Это хорошая новость. Жан будет доволен.

Он поднялся и потянулся. Изабель с удовольствием увидела, что его напряженность ушла, и еще она была рада, что он пришел к ней, чтобы поделиться тем, что его тяготило. Не все браки таковы.

— Полагаю, завтра или послезавтра я поеду в Водрей, так что мне лучше найти двух моих старших сыновей. Я им обещал урок рыцарского мастерства. — На его лице проступила грусть. — Кажется, вот совсем недавно я был в их возрасте, и мой отец учил меня делать выпады мечом, размахивая вместо него свитком пергамента.

— А твоя мать, несомненно, смотрела на вас, и сердце у нее уходило в пятки.

— Не уверен. Она понимала, что мой единственный шанс пробить себе дорогу в этом мире — это научиться обращаться с оружием. К тому же самый страшный момент в жизни она пережила, когда мне было пять лет и король Стефан чуть не повесил меня.

Изабель поежилась. Каждый раз, когда Вильгельм упоминал об этой истории из своего детства, о короле Стефане, который взял его в заложники за проступки его отца, у нее внутри все холодело. Его отец не сдержал своего слова, и в качестве кары за это Стефан пригрозил повесить Вильгельма на глазах всего осажденного гарнизона.

— И неудивительно. Если бы кто-нибудь попытался сделать такое с кем-нибудь из наших детей, я бы проводила его прямо к острию меча, — сказала она, скривив губы.

Он печально взглянул на нее:

— Я знаю, любимая. Их брак почти развалился, когда мой отец сказал королю Стефану, что тот может повесить меня, если ему так угодно, и что у него молот с наковальней еще куют и он наделает себе еще сыновей, получше, чем тот, которого он потерял.