Правила сближения - Кэролин Крафт Страница 7

Прежде, читая каждый раз письма Магдалин, своим особенным душевным настроем Николас ощущал, что девушка страдает от одиночества. У нее очень романтичная натура, она любит поэзию, любит своих маленьких учеников. Но она выстроила свою жизнь так, что загнала себя в ловушку и сделала почти невозможным шаг навстречу мужчине. Только виртуально пыталась этому сопротивляться, в своих письмах. Но даже к этому ее подвел Николас.

Их переписка началась с банальности — на каком-то из сайтов Николас поделился своими впечатлениями по поводу очередной прочитанной книги. На следующий день на его личный ящик пришло письмо — от Магдалин, которая тоже эту книгу прочла на днях. Так они стали перебрасываться короткими посланиями, постепенно переросшими в некоторые (до разумной степени) откровения. Магдалин стала его другом. В своих письмах Николас никогда не лгал о себе ~ без прикрас он рассказывал о прошедшем дне. Никогда не давал советов, а наоборот, иногда спрашивал, тем самым давая понять, насколько ему важно ее мнение. Все то же самое он находил и в письмах Магдалин.

На обмен фотографиями оба так и не решились. Зато Магдалин первой отважилась на более серьезный шаг — на свидание. Это был поступок, продиктованный, как понимал Николас, отчаянием. Он сам мечтал об этом, даже несколько раз набирал на клавиатуре нужные слова, но неизменно стирал написанное.

И вот его желание осуществилось. Но девушка, которую он мечтал увидеть, неожиданно испугалась. Николас это понял почти сразу, как только вошел в ресторан. Ведь он опоздал. А девушки с белым платком на шее не было. И тогда он смирился. Завел разговор с барменом, уже ни о чем не мечтая.

Но все перевернулось, когда сидевшая неподалеку от него симпатичная девушка собралась уйти и вдруг споткнулась, больно ушиблась, а он помог ей подняться. Выпавший из ее сумочки платок расставил все по местам, и в душе Николаса затеплилась надежда, что она (он не сомневался — это именно Магдалин) передумает. Но этого не случилось. А сам завести с ней разговор он не смог.

Вечером Николас написал очередное письмо, но оно осталось без ответа, хотя обычно долго ждать не приходилось. И на второй, и на третий день в ящике он обнаруживал только спам.

Хьюберт Лейк, старший менеджер салона, зашел в мастерскую, чтобы высказать Николасу все, что он о нем думает, и нашел парня в очень подавленном состоянии. Но вид Николаса, озабоченного какими-то проблемами, ничуть не убавил раздражительности Хьюберта. Только что Хьюберт получил взбучку от мистера Тревиса, узнавшего, что «Импалу» до сих пор не то что не включили в продажный лист, но и не выставили на площадке.

«Что этот Грэмм себе позволяет?! Он мне обещал доделать ее к двенадцати часам, совсем распустился! Я к нему прекрасно отношусь, но разве можно садиться мне на шею? Вот что значит побаловать человека прибавкой к жалованью!» — таковы были слова мистера Тревиса, произнесенные в присутствии Хьюберта, а следом много неприятного было высказано и в адрес самого Хью, который, будучи старшим менеджером, не может как следует организовать работу.

— Ах, ты сидишь тут! Мечтаешь! — накинулся Хьюберт на Николаса. — Мне из-за тебя влетело! Мистер Тревис сказал, что еще одна такая проволочка, и ты будешь уволен! А чтобы и сейчас неповадно было, он вычтет с твоей зарплаты пятьсот баксов, а тот инструмент, который ты заказывал, оплачивать не будет.

Самому мистеру Тревису, несмотря на его деспотичный характер, такая мысль и в голову бы не пришла, но для Хьюберта было важно, что необходимый эффект достигнут.

— Я постараюсь, чтобы этого не повторилось, — как-то совсем по-детски ответил Николас и подумал, что в последний раз произносил эти слова так давно, что уже и не вспомнить, при каких обстоятельствах.

Хьюберту он показался со стороны похожим на провинившегося циркового медведя — большой, неуклюжий, с виноватыми печальными и умными глазами. Готовый снова показывать любые фокусы и быть послушным, лишь бы только ему не отказывали в сластях и дали любимые игрушки — тот самый инструмент, о котором упомянул Хьюберт.

— Ладно, давай показывай машину, — смягчился он.

Николас обрадованно вскочил и стал рассказывать о проделанной работе. О том, какие достоинства машины можно смело отмечать перед продажей, а о чем лучше умолчать. Хотя все здесь нормально, и особенно придраться не к чему.

— Я старался, посмотри, какая идеальная линия получилась, а благодаря этим двум швам под крыльями я понял, что машина уже не в первый раз побывала в аварии, но сейчас это заметит только специалист. А вот салон идеальный, я сиденья почистил и подновил, эти детали пришлось заменить, а здесь почему-то контакт был плохой, и ничего не работало, но сейчас все в порядке…

— Отлично, отлично! — прервал его Хьюберт.

Он впервые стал свидетелем того, что Николас так восторженно и эмоционально рассказывает об автомобиле. И теперь Хьюберт смотрел на него, испытывая какое-то невероятно зудящее желание добавить нужного эффекта. Естественно, отрицательного.

На самом деле, оба они были одного возраста. Мало того — когда-то учились в одной школе, хотя друзьями не были. Потом пути их разбежались на много-много лет, пока месяц назад Хьюберт Лейк не устроился на работу в автосалон. И вдруг оказалось, что неудачник Никки работает здесь уже несколько лет, да еще на хорошем счету у босса. А после фиаско с учебой в Гарварде во всех своих бывших одноклассниках Хьюберт видел нежелательных свидетелей своего никчемного существования в школе, приведшего к такому бесславному провалу. Поэтому у него было предубежденное отношение к Николасу, и он не упускал возможности всякий раз подчеркнуть существующую разницу в карьерном и материальном положении. А сейчас представилась еще одна такая возможность.

Что ж, это будет очень забавная шутка…

Хьюберт Лейк хорошо помнил, что в детстве Николас способен был сносить любые издевательства, а еще с готовностью поддавался внушению, как учительскому, так и со стороны одноклассников — его легко можно было заставить поверить во что угодно, в любую чушь. Если только эта чушь подкреплена серьезным взглядом и уверенной речью.

— А ты знаешь, что это не простой автомобиль? — неожиданно произнес Хьюберт.

— Не простой? — не убирая улыбки с лица, переспросил Николас.

Но Хьюберт тянул паузу, которая казалась многозначительной лишь потому, что он еще не успел как следует продумать историю, которой желал огорошить Николаса, и решил действовать по наитию.

— Я поднимал документацию. Эта машина проходила через наш автосалон уже десять раз! Не кажется ли тебе, что это многовато для одного автомобиля? Даже с учетом того, что его выпустили с конвейера еще до того, как мы с тобой появились на свет.

— Десять раз? — снова переспросил Николас и снова посмотрел на «Импалу». Теперь уже без улыбки.

Главное, в таких ситуациях не перегнуть палку, но в случае с Николасом это правило можно не брать во внимание. Хьюберт прекрасно знал, что Николас не станет проверять эту историю, и мог выдумывать все, что угодно. Хотя часть правды в сказанном была. «Импала» действительно не однажды проходила через автосалон «Пять колес», но не десять, а всего лишь три раза. В первый раз, в начале восьмидесятых, ее сдал в салон родственник мистера Тревиса, который покупал машину еще новой, во второй раз очередной покупатель обменял ее с доплатой на почти новый джип — это было лет восемь назад. «Импалу» вскоре продали, еще через три года она снова заняла место на площадке «Пяти колес» и вот в очередной раз очутилась в салоне подержанных автомобилей. Совершенно обычная история для любой машины, успевшей сменить нескольких владельцев.