Рыцарь и ведьма - Мэгги Дэвис Страница 7

– Подними хлеб, девушка, – обратился он к цыганочке.

Дикие горцы горланили что-то на своем странном тарабарском языке, заливались смехом, перебрасывая с рук на руки полуоглушенного цыгана, и в конце концов швырнули его на дорогу. Девушка не стала терять времени и тотчас же сунула краюху себе в рот, прежде чем ее хозяин успел подняться, и теперь жевала хлеб, выплевывая время от времени прилипшую к нему грязь.

От толпы шотландцев отделился высокий мужчина и, подойдя к Асгарду, сказал на вполне вразумительном французском – языке норманнов:

– Да благословит тебя господь, тамплиер. Далеко же ты забрался от Иерусалима. И что же привело одного из верных рыцарей Христовых сюда, в шотландский замок?

Асгард оглядел незнакомца. «Он не норманн, – подумал тамплиер, – как бы ни был хорош его французский».

Горец был самый высокий человек, с кем до сих пор доводилось встречаться Асгарду. Настоящий гигант с полуседыми рыжеватыми волосами, в шапочке, украшенной орлиными перьями, одетый в длинный шерстяной черно-красный клетчатый плащ, подвязанный у колен так, что образовывал некое подобие юбки.

– Руайг Мор, – представился шотландец, а потом указал на других: – Это мои люди. Гвардия короля Льва.

Итак, это были люди короля Шотландии. И притом они назывались «королевской гвардией».

Тамплиер изо всех сил старался удержаться от улыбки.

– Да благословит тебя господь, вождь. Я – Acгард деля Герш из Мортрэйна, что в Нормандии, а теперь принадлежу к Братству Бедных Рыцарей Святого Храма, или к ордену тамплиеров. Будь мои глаза закрыты, я готов был бы поставить на кон своего славного коня, утверждая, что слышу своего брата-норманна.

Его собеседник рассмеялся:

– Нормандской речи легко научиться, прослужив шесть лет нашему доброму королю Болдуину Иерусалимскому.

Зоркие глаза шотландца оглядели лошадей Асгарда и его самого.

– Сейчас Льва нет в его доме на скале, – сообщил Руайг Мор. – Это я говорю на тот случай, если тебе нужен именно король.

– У меня дело не к королю Уильяму, а к одному из его людей, Найджелу фитц Гэмлину. Мне сказали, что фитц Гэмлин занимает важный пост в форте, – ответил Асгард.

На мгновение в глазах шотландца мелькнуло какое-то странное выражение, возможно, понимание того, что король решил присоединить еще одного норманна к тем многим, которых он привез в свое королевство. Но тотчас же выражение его лица изменилось.

Руайг Мор вызвался указать Асгарду дорогу и пошел рядом с его конем, рассказывая о королевском анклаве [4]и местонахождении нужного Асгарду верховного судьи и наместника короля.

У поворота обнесенной стеной дороги тамплиер распрощался со своим провожатым и погнал коня вперед. Черная арабская лошадка следовала за ними, потряхивая головой. Они миновали цыганочку, сидевшую на ступеньке возле каменного креста и с жадностью поглощавшую последние крошки хлеба. Мужчина с темным смуглым лицом обернулся и посмотрел Асгарду вслед.

И это ему кое-что напомнило.

Асгард наклонился с седла к цыгану и заговорил тихо, чтобы остальные не могли его услышать.

– Будешь ее бить, – сказал он самым любезным тоном, – я навлеку на тебя кару господню. Вся плоть твоя сгниет, и тебе придется провести остаток дней своих с прокаженными, бродя с чашей для подаяния и колокольчиком.

Не успел еще Асгард закончить свою речь, как по выражению глаз испуганно съежившегося цыгана понял, что тот поверил каждому его слову. Тамплиер выпрямился в седле и продолжил свой путь.

Конечно, не в его власти было наслать божью кару, и только такой дурак, как этот цыган, мог поверить в его могущество. И, конечно, он не стал бы ни на одно живое существо насылать проклятие именем господним.

Особенно потому, что благочестивый избранник божий рыцарь ордена тамплиеров Асгард де ля Герш больше не верил в него.

На мощенном камнем дворе на вершине скалы он нашел часового-норманна в кольчуге, закрывавшей грудь и шею, и показал ему бумагу, подписанную министром шотландского короля, прикомандированным ко двору короля Генриха Второго Английского. Двое рыцарей провели его мимо стражей в маленькую комнатку, помещавшуюся в стене замка. Здесь, с удовлетворением увидел Асгард, все было в идеальном порядке – так могло содержаться образцовое нормандское жилище в Лондоне.

Снаружи, в коридорах, толпились рыцари, которые, конечно, отдали бы ему честь, если бы могли прочитать его бумаги. Они были чисто выбриты и выглядели вполне респектабельно. Но, главное, говорили на французском языке, как все добрые норманны, и язык их музыкой звучал в его ушах. Вид сурового фитц Гэмлнна, к которому провели Асгарда, тоже пришелся ему по душе.

– Добро пожаловать в королевство Льва, сэр храмовник, – сказал ему верховный судья и наместник короля Уильяма и усадил Асгарда за стол, заставленный чернильницами и заваленный пергаментными свитками.

– Здесь, в городе Святого Эдвина [5], вы оказались в самом сердце шотландского просвещения, – добавил он с кривой улыбкой, наливая гостю чашу вина. – Зачем вам ехать дальше?

– Разумеется, чтобы еще больше почерпнуть этого просвещения.

Собеседник Асгарда разразился лающим смехом и подал гостю чашу.

Асгард цедил вино мелкими глотками. Вино было отменным – красное вино из восточной Франций, где люди знали в нем толк и умели его изготавливать. Асгард и его хозяин обсудили качество вина и сошлись на том, что если у человека нет возможности достать французское, испанское или даже итальянское вино, то самое лучшее, что он сможет сделать, – это пить эль. Известно ведь, что в Англии не растет приличный виноград, но даже шотландцы научились делать вполне приемлемый эль.

Верховный судья и наместник изъявил желание выпить за здравие и благополучие короля Генриха Второго, которому страшно докучали козни двух его старших сыновей – принцев Генри и Джеффри.

Несколько долгих минут собеседники молчали.

Было невозможно даже говорить о беспокойных отпрысках английского короля, дабы не вызвать подозрений в измене. Но теперь уже вся Англия и добрая часть Нормандии прекрасно сознавали, что со стороны старого короля было огромной ошибкой короновать молодого принца Генри как своего соправителя. Шаг этот был предпринят королем, дабы умиротворить тщеславного юношу, но получилось так, что это только подлило масла в огонь честолюбивых устремлений принца. Генри.

Принц скоро понял, что ему только на словах предстояло стать соправителем, на деле же ему не позволили управлять ни единой, даже самой малой частью Англии. Поэтому он в ярости отплыл во Францию, чтобы поднять мятеж против собственного отца. К нему присоединился и его младший брат принц Джеффри. И с тех пор сыновья вели войну против отца.