Мятежный рыцарь - Дебора Макгилливрей Страница 7

Джулиан потерял вкус к битве. Слишком много было войн, слишком много друзей и родственников погибли, став кормом для ворон на чужеземном поле битвы. Их безжизненные лица постоянно терзали его память.

И еще глаза его брата Кристиана… умоляющие глаза. Джулиан зажмурился, чтобы прогнать видение.

После десятилетий безусловной преданности Эдуарду, никогда не говоря ни слова о том, прав ли король, справедливо ли его дело, Джулиан не мог больше выносить этот склеп войны.

Длинноногий ненавидел шотландцев. Его злобный анжуйский темперамент, соперничавший с темпераментом Генриха II, трансформировался в черную злобу, как будто он был отступником сатаны. И неизвестно, когда все это кончится.

Джулиан жалел, что его глаза не закрылись в Берике. Но вместо этого он прозрел.

Война должна быть благородной, но вся рыцарственность Круглого стола была разорвана на куски. То, что Плантагенет позволил своей армии сделать при разграблении Берика, принесло только стыд. Виды, звуки и запахи держались как живые – непрошеные в измученной памяти Джулиана. Омерзительные видения преследовали его во сне. Это был настоящий кошмар.

Найди Джулиан хоть немного мира в этой окутанной туманом земле, он не желал бы ничего большего и считал бы себя счастливым. Пусть Эдуард покончит с Баллиолом и покинет эту северную страну. Пусть сражается с Францией, уедет подальше, забудет о существовании Джулиана Шеллона, Черного Дракона.

Когда сейчас кто-нибудь обращался к Джулиану, называя его Драконом, он едва сдерживал смех. Тем не менее, это был щит, маска, которую он надевал, чтобы достичь простых целей. Имя Шеллона заставило гарнизон Лохшейна запаниковать и сдаться. Если фортуна от него не отвернется, то же самое произойдет в Кинлохе и Гленроа. Захватив их, он использует легенду, чтобы запугать тех, кто может попытаться отобрать какую-нибудь часть его новых владений. Только дурак осмелится красть скот у великого Черного Дракона.

Когда Лохшейн сдался без единой выпущенной стрелы, Джулиан испытал облегчение. Никто не пострадал. Не было пролито ни единой капли крови. Если домены двух сестер сдадутся без сопротивления, он вновь обретет покой.

Гийом и Саймон догнали его галопом. Он улыбнулся сыновьям своего отца. А главное, они были его друзьями. Рожденные любовницей его отца еще до появления на свет Джулиана. Гийом и Саймон, будучи бастардами, незаконнорожденными, не могли наследовать ни земли, ни титулы. Джулиан всячески им покровительствовал. Никто не осмеливался оскорбить признанных Драконом Шеллоном братьев и остаться при этом в живых. Они всегда стояли у него за спиной, прикрывая его, чтобы он мог бесстрашно сражаться. Ни один из них не противоречил ему.

За их верность он вознаградил одного феодом [4]Лохшейн, второго – Кинлохом. Джулиан планировал оставить Гленроа себе, объединить владения с землями Кинмарха и взять в жены графиню Тамлин Макшейн… с кривой спиной, волосатой родинкой и всем прочим. Все, что угодно, ради мира!

И никакого Эдуарда с его неуемной жаждой новых королевств и величайшей славы Первого Рыцаря всего христианского мира. Никаких придворных интриг. Никакой войны. Время Джулиана наконец-то пришло.

– Ваша палатка готова, лорд брат, – с улыбкой сообщил Саймон, подводя двух жеребцов к воде рядом с Лашером.

– Тебе необходимо отдохнуть, Джулиан. У тебя болит голова. Ты слишком много трудился в последние две недели, – вздохнул Гийом.

Он действительно устал, но не физически, а умственно.

– Мы все можем отдохнуть. До моего следующего шага достаточно времени.

Оттолкнувшись от дерева, Джулиан подошел к стоявшей на коленях женщине и дотронулся до ее плеча, легонько, чтобы не испугать. Ее кожа горела как факел сквозь тонкую ткань. Джулиан хотел привлечь ее к себе, впитать этот жар. Он очень долго не ощущал женского тепла.

Тамлин вздрогнула, хотя Джулиан едва коснулся ее плеча. В ее больших кошачьих глазах затаился страх.

– Вставай, моя дурочка, – произнес он тихо и протянул ей руку.

Порванная рубашка, которую Тамлин больше не придерживала руками, распахнулась, и Джулиан увидел ее соблазнительную грудь. Волна желания захлестнула его.

Он удивился, когда она приняла его руку, чтобы он помог ей подняться. Тамлин покачивалась. Он схватил ее за плечи, чтобы она не потеряла равновесия. Она подняла глаза, и их взгляды встретились.

Зачарованный се кошачьими ведьминскими глазами, Джулиан чувствовал, что время остановилось. Мир перестал существовать. Осталась только эта женщина, стоявшая перед ним. Все, что он мог слышать, – это неровное биение своего сердца, ритм которого эхом повторяло ее сердце, и прохладный ветер, шелестевший в молодой листве серебристых берез.

Он попытался избавиться от ее чар.

– Я сожалею о вреде, причиненном тебе моими рыцарями. Им был дан приказ не трогать женщин в этой долине. К сожалению, когда народы воюют, женщины страдают больше всех. Не сомневайся, они понесут наказание.

Тамлин ощутила разочарование. Великий Дракон Шеллон, казалось, чувствовал себя перед ней виноватым. А ведь Драконы не раскаиваются. Они рычат и изрыгают огонь. Не важно, что они потрясающе красивы, драконы остаются… драконами.