Скандал - Анна Годберзен Страница 7

Исаак с трудом выпрямился в полный рост и погладил свой круглый выпирающий живот, который он этим вечером тщетно пытался скрыть под костюмом шута.

– Интересно, насколько ей удается уклоняться от дыхания Персиваля.

И они рассмеялись в своей обычной манере: сквозь нос, не размыкая губ…

Пенелопа с Элизабет дружили с детства, с тех пор как стали заниматься у одного и того же преподавателя французского. Не так давно Пенелопа случайно узнала, что назначить девочкам одного и того же учителя распорядился мистер Холланд, чтобы досадить своей жене. И эта мысль до сих пор не давала Пенелопе покоя.

Их учитель был молод, худощав и не лишен обаяния. Элизабет часто заставляла беднягу краснеть, когда просила, например, объяснить разницу между décolletage и decollete. Забавно, сколько усилий она прилагала тогда, чтобы доказать, какой правильной маленькой мисс она может быть. А вот Пенелопа никогда ни о чем таком не беспокоилась, ей было все равно, ведет она себя как настоящая леди или нет.

И все это вполне сходило ей с рук, пока Пенелопа не представляла из себя ничего особенного. По крайней мере, пока так считало ее окружение, знатные голландские семьи. Впрочем, сейчас Пенелопу грела мысль о том, что ее бальная зала куда более роскошная и просторная, чем зала и доме Холландов. Семья ее лучшей подруги жила в парке Грамерси, который раньше считался весьма престижным районом, в довольно скромной усадьбе со строгим элегантным фасадом и маленькими опрятными комнатами. А семья Хейз перебралась в центр, на Пятую Авеню, в большой новый дом.

Пенелопа могла бы посочувствовать подруге, все еще обитавшей в захолустье, если бы не знала, что мать Лиз вечно распускала о ее семье возмутительные слухи, презирала их и во всеуслышание называла выскочками. Подобная несправедливость возмущала Пенелопу до глубины души. Да, дела семьи пошли в гору, когда дедушка Пенелопы, Огден Хазмат-младший, забросил скромное портняжное дело в Мериленде и начал продавать армии северян хлопковые одеяла по цене шерстяных. А с тех пор как дед переехал в Нью-Йорк, сменил имя и купил дом на площади Вашиигтона у обанкротившейся ветви семьи Райнлендеров, клан Хейзов стал полноправной частью нью-йоркского высшего общества.

Теперь же они навсегда оставили площадь Вашингтона в прошлом и переселились в самый престижный район, в единственный в Нью-Йорке шикарный частный дом с бассейном на первом этаже. Миссис Хейз упорно называла его palazzo, и это многих раздражало.

– Посмотри, как все удачно складывается, Бак, – произнесла Пенелопа с горделивой улыбкой.

– Только для вас, – ответил он гнусавым голоском с псевдобританским акцентом. Исаак был своего рода англоманом, а в последнее время это увлечение выражалось и в речи.

Поскольку семейство Хейзов не очень-то жаловало своего дальнего родственника, и Исааку приходилось самому зарабатывать на жизнь, он был незаменимым советчиком для домохозяек вроде миссис Хейз. Он всегда знал, где достать самые свежие цветы, где найти красивых веселых молодых людей, которые любят танцевать, даже если они не совсем подходили на роль будущих мужей. Он знал, как покрикивать на поваров, чтобы они вкусно приготовили мясо. Пронзительные крики Исаака и впрямь были неприятны, зато общаться с ним многим нравилось – он умел развлечь публику.

– Да уж, да уж, – продолжил он в своей шутовской манере, – сегодня все выглядят просто блестяще! Сногсшибательно. Это же настоящий праздник тщеславия. То есть, я хочу сказать, одни драгоценности чего стоят! Да на них можно купить весь Манхэттен.

– Это точно, – согласилась Пенелопа, – Хотя я не перестаю удивляться, как люди умудряются увешать себя побрякушками с головы до ног.

– О, ты наверное имеешь в виду Агнесс! Но у нее едва ли есть побрякушки. В любом случае, думаю, она хочет быть Анни Оклей, и уверен, что если ты спросишь ее портного, он ответит, что все сшито из замши.

– Не смеши меня. Тебе прекрасно известно, что у Агнесс нет портного, Баки, – приторно улыбнулась Пенелопа. – А матадором будет Амос Вриволд? Умоляю тебя.

Она повернулась к другу, выразительно приподняв темную бровь.

– Ну-ну. Не каждый мужчина может с достоинством носить трико.

– О, только взгляни – это же Тедди Каттинг! – прервала Пенелопа увлекательную беседу о костюмах.

Светловолосый и голубоглазый Тедди владел громадным состоянием и занимался судоходным бизнесом. Он принадлежал как раз к тому типу мужчин, с которыми Пенелопа охотно флиртовала на балах вот уже в течение двух лет.

Но была и еще одна, более веская причина того, что Пенелопа постоянно строила ему глазки: Тедди был без ума влюблен в Элизабет Холланд, и разумеется, лучшая подруга никак не могла этого пережить. Она молча наблюдала, как девушки, придерживая накрахмаленные юбки, порхнули навстречу Тедди. Он галантно кланялся и каждой из них целовал руку, обтянутую перчаткой.

– Тедди выглядит очень привлекательно, – Исаак потер подбородок. – Смотри, как ему идет костюм французского придворного! Многие здесь в таких костюмах, но так изящно он ни на ком не смотрится.

– Да, довольно неплохо, – равнодушно отозвалась Пенелопа, ведь куда бы ни пришел Тедди, поблизости всегда можно было найти кого-нибудь и получше. Она щелкнула пальцами; подзывая одного из официантов, скатала трубочкой полученную ранее записку и опустила в свой бокал им под шампанского. Потом поставила его на поднос, не встречаясь со слугой глазами, и взяла себе еще два наполненных бокала.

И в этот самый миг в дверях появился Генри Шунмейкер. Пенелопе показалось, что время остановилось. Она заставила себя сохранять спокойствие, хотя сердце ее бешено заколотилось, а щеки вспыхнули. Она ликовала. Да, несомненно, Генри Шунмейкер был особенным! Во всем Нью-Йорке не было столь же изысканного, богатого, красивого и столь же веселого и легкомысленного парня. Тем временем он остановился рядом со своим другом Тедди и принялся целовать протянутые к нему руки. Пенелопа фыркнула и демонстративно отвернулась.

– Эти девицы сами себя выставляют на посмешище, – обратилась она к своей кузине и друзьям, приглаживая свои прекрасные темные волосы, разделенные пробором и волной ниспадавшие на шею. Замысловатые серебряные гребни, украшенные филигранью, были веером закреплены на затылке.

– Думаю, пора спасать нашего друга, – добавила она так, словно эта мысль только что пришла ей в голову.

Пенелопа приподняла складки алого крепдешина, скрывавшего ноги, и начала скользить к резной мраморной лестнице.

– Баки, – тихо позвала она, уже пройдя несколько ступенек, и посмотрела на него долгим выразительным взглядом. – Это человек, за которого я намерена выйти замуж.

Исаак поднял свой бокал с шампанским, и Пенелопа улыбнулась собственным словам. Как она могла так неосторожно выдать себя лукавому болтливому Баку?

Она спустилась по лестнице и через несколько мгновений очутилась в бальной зале. Как только толпа заметила ее и всколыхнулась волной, в зале воцарилась тишина. Среди белого сатина и напудренных париков ее алое платье казалось еще ярче. Красавица прошла через стайку девушек, которых только что во всеуслышание объявила дурочками, и, затаив дыхание, приблизилась к Генри Шунмейкеру.