Строптивая наложница - Вирджиния Спайс Страница 7

– Пожалуйста, милорд, отпустите меня, я больше не могу! – взмолилась она, со стыдом признавая свое поражение.

Он сразу разжал руку. Отступив к стене, Элизабет с ужасом смотрела на красное пятно, медленно расплывающееся по запястью, и часто всхлипывала. Отважившись, наконец, посмотреть на маркиза, она с удивлением увидела, что он вовсе не пылает от гнева. Его лицо было наполнено какой-то отчаянной решимостью. Будто он говорил себе: «Ничего путного из всей этой затеи не выйдет», – и все же не желал менять своего решения.

– Никогда больше не делайте так, Элизабет, – предупредил Леон, мрачновато усмехнувшись. – У меня тоже есть чувство собственного достоинства, и растоптать его я вам не позволю. Запомните это раз и навсегда, моя прекрасная тигрица.

Внезапно он ласково рассмеялся, будто между ними и не произошло этого чудовищного недоразумения. Приблизившись к совершенно растерявшейся девушке, Леон с неожиданной нежностью обнял ее вздрагивающие плечи, с улыбкой заглянул в ее потемневшие глаза и припал к ее губам.

Этот долгий поцелуй был и похож, и не похож на тот, злополучный. Он был так нежен и прекрасен, что Элизабет застонала от восторга. На какое-то время она просто потеряла голову, сама обхватила маркиза за шею и прижалась всем телом к его сильной груди. Мягкие губы мужчины так властно и нежно ласкали ее рот, что она не могла оторваться от этих восхитительных лепестков. Его язык проник внутрь нежной раковинки, и Элизабет сделала то же в ответ, с замиранием сердца исследуя сладкую влажную пещерку. Поцелуй губ превратился в поцелуй языков, а потом перед глазами девушки все смешалось, и она, обессилев, повисла на руках Леона, желая только одного – чтобы этот прекрасный миг длился как можно дольше. Когда же маркиз, наконец, отпустил ее, ей понадобилось какое-то время, чтобы прийти в себя. Но как только девушка окончательно овладела своими чувствами, в ее глазах снова появилось прежнее упрямство. С негодованием посмотрев на мужчину, в объятиях которого она только что таяла, как льдинка под лучами солнца, Элизабет с презрением проговорила:

– Не думайте, что смогли одержать надо мной верх, господин наглец! Клянусь вам всем, что имею: в следующий раз подобная дерзость дорого обойдется вам! А теперь, будьте добры, дайте мне руку и пойдем в бальный зал. Для вас же будет лучше, если никто не догадается о том, что здесь произошло.

– Не сомневаюсь, что ваши храбрые рыцари немедленно вызвали бы меня на дуэль, особенно ваш обожаемый барон Марсант! – так же колко парировал маркиз, церемонно предлагая девушке руку.

Когда они вдвоем входили в зал, полный гостей, на губах Леона играла беспечная приветливая улыбка. Но это было лишь маской, скрывавшей его истинное настроение. На самом деле на душе у него было тяжело. Недавняя стычка с Элизабет ясно показала ему, что укротить эту взбалмошную тигрицу будет нелегко, если вообще возможно. Проклятье! Ему пришлось препираться с ней и отражать ее злобные выпады, вместо того чтобы сказать все то, что он хотел. Например, рассказать о том, как настойчиво он объезжал все лондонские игорные дома, надеясь разыскать ее. О том, как сильно он раскаивался, что так легко отпустил ее в тот вечер. И, наконец, о том, какую неистовую радость испытал он сегодня, узнав в дочери виконта Девери свою обольстительную незнакомку…

Тогда, в тот вечер, он принял Элизабет за девушку из сомнительной семьи. Она могла быть дочерью куртизанки или какого-нибудь карточного шулера. Он надеялся разыскать ее в большом городе и сделать своей любовницей. Конечно, девица обладала довольно строптивым нравом, но он не сомневался, что вид новеньких хрустящих купюр сделал бы ее сговорчивее. Но теперь, когда его очаровательная незнакомка оказалась порядочной девушкой, он твердо решил жениться на ней. Тем более что этого так сильно хотел ее отец. Но способна ли Элизабет стать примерной супругой, или же она превратит его жизнь в ад? На этот вопрос он даже не пытался ответить, ибо это было и так очевидно.