Сердечная тайна королевы - Жаклин Санд Страница 7

«Нет ничего полезнее для цвета лица молоденькой девушки, – говаривал, бывало, старый Поль Шагрэ, долгие годы безрезультатно лечивший ее отца от мучившей Луи-Батиста подагры, – чем утренние вояжи на свежем воздухе. Особенно для вас, ваше сиятельство, вы всегда этакая бледненькая, словно привидение».

Виолетта вовсе не считала себя похожей на привидение. Да, бледновата, но это удел многих рыжеволосых женщин. Окажись она по-настоящему ярко-рыжей, была б еще и конопатой, как дочка сельского старосты Марта. Но от этого Бог миловал. Рыжевато-каштановые локоны, пышные и густые, на самом деле были предметом тайной гордости маркизы де Лажуа. Хотя, по правде сказать, о собственной внешности девушка стала задумываться не так уж давно, не больше года назад. Придирчиво разглядывая свою хрупкую фигурку в зеркале, Виолетта мысленно сравнивала себя с портретами покойной матери, с горничными, с девушками и женщинами из окрестных деревень. Пожалуй, она все же хорошенькая. Определенно хорошенькая.

Все эти размышления привели к тому, что, когда старинный приятель по детским играм, сын садовника Роже, во время салок заграбастал Виолетту в охапку и попытался чмокнуть в щеку, она, вместо того чтобы отвесить нахалу увесистую оплеуху, покраснела и смутилась. Маркиз, наблюдавший эту сцену, велел парня высечь, а дочь затянуть в корсет и засадить за вышивку и музицирование. Так закончилось детство маркизы д’Оди.

Виолетта вздохнула. Девушке нравился теплый и умиротворенный Прованс: поля, виноградники и вечная синяя линия моря на горизонте. Пока ее вовсе не привлекал холодный, промозглый и шумный Париж. Даже роскошный дворец д’Оди – совсем не то, что любимый с детства замок Шато де Лажуа. Двое суток напролет многочисленная челядь топила камины в промерзшем насквозь здании, чтобы вернуть тепло в анфилады комнат, заставленных вычурной дорогой мебелью, увешанных коврами, зеркалами и картинами, озаряемых светом огромных хрустальных люстр. Брр. Девушка почти сожалела о смерти неведомого ей всемогущего первого министра Ришелье. Если бы не это известие, Луи-Батист продолжал бы сидеть в поместье, забавляться с собаками и ястребами, а по ночам показывать дочери в «волшебное стекло» Луну и огромные мохнатые звезды с красивыми названиями, за каждым из которых следовала старинная легенда. Теперь все изменилось. Они в Париже, маркиз д’Оди с нетерпением дожидается королевской аудиенции. Значит, Виолетта скоро увидит крестную…

Задумавшись о своем, она сама не заметила, как добралась до невысокой каменной стены. В прошлом веке Генрих II приказал обнести Булонский лес, ставший укрытием для бандитов, стеной и пробить в ней восемь ворот. Значит, теперь нужно поворачивать направо, к воротам Мюэт. Конечно, этот лес мало походит на рощи Прованса, особенно в конце зимы, но выбирать не из чего. Лошадь покорно пустилась рысью, разбрызгивая грязь по аллее королевы Маргариты. В утренний час в лесу почти никого не было. Но Виолетту не устраивало «почти». Она храбро свернула на извилистую тропинку с намерением обеспечить себе полное одиночество…

Анна Австрийская, ее крестная мать. Судя по бесконечным рассказам отца, незаурядная женщина и… королева. Если бы девушка лучше знала свою матушку, она бы, пожалуй, ревновала Луи-Батиста к ее величеству. Но маркиза де Лажуа отправилась в лучший мир всего через несколько месяцев после родов, так что Виолетта вполне спокойно относилась к восхищению отца французской королевой, более того, почтение к Анне было привито и ей самой с раннего детства. Скоро она увидит крестную, какое счастье…

Тропинка отчаянно петляла, уводя всадницу все дальше в чащу. Виолетта отпустила поводья, наслаждаясь неожиданно теплым утром. Снег таял, всюду на грязной ледяной корке мелькали темные проталины, где-то в высоких кронах совсем по-весеннему перекликались птицы. Лошадь, предоставленная самой себе, выбирала дорогу посуше, старательно минуя лужи. И вскоре вынесла всадницу на холм. Тут деревья росли реже, а тропинка становилась шире, спускаясь к небольшому, облюбованному стаей диких уток пруду. Какой-то миг маркизе казалось, что здесь, в этой глуши, она совсем одна. Потом, сквозь редкую гребенку голого зимнего подлеска, девушка разглядела двух всадников на берегу. Виолетта торопливо придержала лошадь. Девушка вовсе не хотела нарушать тет-а-тет совершенно незнакомых ей мужчин. Тем более что они выбрали этот уединенный уголок в лесу явно неспроста. Двое ссорились, и, хоть расстояние скрадывало слова, невольная свидетельница ссоры явственно слышала отрывистые сердитые голоса, даже, пожалуй, крики.

Дуэлянты?

С легкой руки Ришелье дуэли все еще были запрещены. Первый министр считал, что дворянину пристало умирать исключительно на службе и на благо короля и Франции, а не по любому пустяку вроде косого взгляда или насмешливой фразы. За поединки наказывали, причем невзирая на титулы. Иногда достаточно сурово. Бастилия, ссылка, плаха. Неудивительно, что ревнители собственной чести выискивали места, где их не застукают законники и соглядатаи из тайной полиции. Глухомань Булонского леса подходила для этих целей как нельзя лучше.

Так или иначе, Виолетте вовсе не улыбалось стать свидетельницей кровопролитного представления. Она была твердо намерена ускакать прочь, и как можно быстрее, пока ее не заметили. Но не успела. Один из мужчин, сделав отрицательный жест, пришпорил коня, явно собираясь покинуть поляну. Второй невозмутимо вытащил из седельной сумки пистоль и, тщательно прицелившись, выстрелил вслед первому. Оглушительный грохот вспугнул диких уток – птицы, дружно захлопав крыльями, взлетели в небо всей стаей. И этот же грохот заставил маркизу д’Оди коротко взвизгнуть от неожиданности.

В холодном чистом зимнем воздухе звуки разносятся дальше, чем нам бы хотелось. Женский вскрик напугал стрелка не меньше, чем грохот выстрела Виолетту. Всадник, которого настигла предательская пуля, тем временем медленно вывалился из седла, при падении зацепившись ногой за стремя. Конь сделал еще несколько шагов к краю поляны, протащив тело хозяина по снежной слякоти, и остановился в растерянности. А мужчина с оружием обернулся, стараясь разглядеть непрошеную свидетельницу своего поступка. На маркизу же, то ли от страха, то ли от неожиданности, напало какое-то странное оцепенение. Она отчетливо видела хмурое и немного растерянное лицо убийцы: почему-то на этом белом пятне взгляд девушки ясно выхватывал только тонкие, тщательно выщипанные брови и не менее тонкие холеные усики. А в голове испуганными птицами бились обрывки совершенно бессвязных мыслей, вроде того, есть ли у этого человека еще один пистолет и сможет ли пуля долететь от пруда до верхушки холма. Если б незнакомец попытался угрожать или поскакал в сторону Виолетты, она бы, разумеется, сломя голову понеслась прочь, не жалея хлыста и боков собственной лошади. Но вместо этого мужчина вдруг торопливо поглубже надвинул на лоб шляпу и, злобно хлестнув коня плетью, скрылся в чаще. Какое-то время мадемуазель де Лажуа еще видела его быстро удаляющийся силуэт сквозь редкие заросли и слышала треск веток, потом наступила тишина.

Девушка растерянно оглянулась. Там, у пруда, остался второй, неподвижный и черный на фоне снежной белизны. Что делать? Звать на помощь? Вряд ли тут, в глуши, кто-то откликнется на призыв. А вдруг этот человек не мертв, а всего лишь ранен? Тогда дорога каждая минута. Но что, если убийца вернется на место преступления? Ведь тогда…