Слияние двух одиночеств - Энни Уэст Страница 7

— Этого не может быть. Что значит — мой трастовый фондзаморожен? — Калли пришлось приложить массу усилий, чтобы не повышать голос надядю. — Я наследую деньги в день своего двадцатипятилетия. То есть сегодня.

Он не смотрел ей в глаза.

Плохой знак. Обычно дядя Аристидис в ответ на неудобныевопросы просто хамил. И то, что он сейчас этого сделать не попытался, не нашутку встревожило Калли. К тому же он всю неделю очень уж старательно избегалприватной беседы с ней. Наконец, когда они попрощались с Дэймоном Савакисом, онпозвал ее к себе в кабинет.

Она поежилась, ей не хотелось думать о Дэймоне Савакисе.

Ей все нервы измотал вечер, когда она вынуждена былабеседовать с этим человеком, то разговаривавшим с ней снисходительно-вежливымтоном, то пожиравшим ее глазами. С человеком, которому она поверила нанесколько коротких часов.

— Когда ты родилась, именно так мы и собирались сделать. Нообстоятельства изменились.

— Нет, дядя. Вы не просто собирались так сделать. Это всеоформлено юридически. Мои родители учредили трастовый фонд, когда я быларебенком. Сегодня я наследую имущество.

От родителей у нее почти ничего не осталось. Одни тольковоспоминания и старый потрепанный фотоальбом. Когда она переехала к своимгреческим родственникам — убитая горем четырнадцатилетняя девочка, — ее дядякоротко проинформировал ее о том, что дом ее родителей будет продан со всем,что в нем было.

Калли тогда приехала с одним чемоданом и новым зеленымрюкзаком, который мама купила ей для запланированного семейного отдыха на яхте.Опять сердце ей больно кольнуло. До сих пор воспоминание о той потере живо былов ее сердце.

— Ты получишь свое наследство, Каллиста. Мне просто нужновремя, чтобы это организовать. Я не думал, что тебе так срочно понадобятсяденьги из фонда. Как насчет того, что тебе оставил Алкис?

— Алкис оставил свое состояние детям, и ты это прекраснознаешь. Уверен, вы об этом с ним договорились, когда ты меня за него сватал.Поэтому я и хочу разобраться с фондом.

У Калли были планы на будущее, но ей нужны были деньги,чтобы воплотить их в жизнь. Когда она отсюда уедет, она продаст последнее изсвоих кричащих украшений с драгоценными камнями и на эти деньги откроет маленькиймагазинчик. Она сама будет принимать решения и никому не позволит лезть в своюжизнь. Она по собственному горькому опыту теперь знала, что полагаться можнотолько на себя, если хочешь быть хоть немножечко счастливой. Она знала, чегохочет, и ничто ей не помешает добиться своей цели.

— Может, мне просто позвонить семейным адвокатам и...

— Нет! — рявкнул дядя. — Ты всегда была такой своевольной.Ну почему бы тебе просто не подождать вместо того, чтобы меня изводить?

Своевольной? Наоборот, она была слишком покладистой ипозволяла мужчинам заправлять своей жизнью. Но больше этому не бывать.

— Я тебя расстраиваю, дядя. Не беспокойся. Я завтра поеду вАфины и сама улажу все формальности.

Во взгляде его блеснуло что-то, граничащее с ненавистью.

— Толку от этого никакого не будет. Там ничего нет.

Калли побледнела. Ее дядя никогда не шутил, особенно когдаречь шла о деньгах.

— Не смотри на меня так, — прорычал он. — Ты свое получишь.Как только я заключу сделку с Дэймоном Савакисом.

— Какое он имеет отношение к моему наследству?

— У нашей семейной компании... в последнее время дела шлиневажно. Мы столкнулись с разного рода трудностями, неожиданными затратами нарабочую силу, ресурсы, а тут еще спад на рынке.

Странно, что спад на рынке ударил только по компанииМанолиса, в то время как его конкуренты, такие как «Савакис энтерпрайзес»,процветали. Аристидис Манолис думал, что она этого не знает. Он вообще считалсвоих родственниц тупоголовыми куклами, не способными понять даже основы бизнеса.

— И?.. — Калли с радостью опустилась в кресло, потому чтоноги ее все равно не держали.

— И когда я заключу сделку с Савакисом, эти временныетрудности с наличностью разрешатся.

— Но это не объясняет, что же случилось с моим трастовымфондом.

— У компании были проблемы. Я должен был как-то удержать еена плаву. Временная мера, чтобы не пойти ко дну.

В горле у Калли застрял комок, она почти не могла дышать.Она закрыла глаза, и в ушах ее громко отдавалось биение собственного сердца.

Сколько раз может этот человек вот так ее предавать? Ипочему она вдруг наивно поверила в то, что впервые в жизни все у нее будетхорошо?

Жадность и предательство. Она все время сталкивалась с этимв своей взрослой жизни. Казалось бы, пора бы уже привыкнуть, и все же ей всегдастановилось больно, когда она в очередной раз становилась жертвой людскойподлости и двуличности.

Она устало открыла глаза и посмотрела на брата своегопокойного отца.

— Ты украл мое наследство, — прошептала она.

— Каллиста Манолис! Думай, что говоришь! Теперь, когда твоймуж умер, я глава твоей семьи.

— Я знаю, кто ты. И я думала, у тебя хватит гордости неворовать у членов своей семьи.

Он резко ударил кулаком по столу.

— Я не воровал. Это было временное перераспределениеактивов. Ты просто не понимаешь...

— Я понимаю, что ты вор. Ты мой опекун и должен былдействовать в рамках закона и деловой этики.

Калли изо всех сил сдерживала ярость. Ей очень хотелосьзаявить на него в полицию. Увидеть, как хотя бы один из мужчин, которыеиспользовали ее в собственных целях, за это ответит.