Наследницы - Элизабет Адлер Страница 7

Тряский старый двухколесный экипаж довез маркизу и Адриану от ближайшей железнодорожной станции, находящейся на расстоянии более пятнадцати миль. Дождь лил как из ведра, и они были вынуждены останавливаться каждые пятнадцать минут, так как Адриану все время тошнило; маркиза же, сжав зубы, мрачно думала, что еще одна встряска, и ее позвоночник не выдержит и сломается. У самых ворот экипаж увяз в грязи, и женщины вынуждены были с полмили идти до дома по разбитой дороге.

Взглянув на дом, маркиза решила, что ошиблась адресом.

— И это называется английским поместьем? — сказала она, глядя на квадратный, серого камня, дом. — Неужели так живет английский высший класс?

Она нажала на медную кнопку звонка, и они стали ждать, слушая, как бесконечный дождь стучит в деревьях. «А это только сентябрь, — подумала маркиза, дрожа от холода, — моя бедная, бедная дочь». Но она заставила себя ожесточить сердце. Адриана поступила плохо. Она совершенно не раскаивается. Ее дочь должна быть наказана.

— Здравствуйте, здравствуйте. Пожалуйста, поскорее входите, а то совсем промокнете. — На пороге стояла Джинни Суинберн, широко улыбаясь. Ее лицо разрумянилось от плиты и возбуждения, блестящие каштановые волосы выбились из пучка и падали ей на лицо.

Адриана почувствовала, что тоже улыбается, хотя твердо для себя решила, что место ей не понравится и она при первой возможности разразится слезами и негодованием, одним словом, сделает все, чтобы мать забрала ее обратно в Италию.

Войдя в дом, маркиза огляделась по сторонам и последовала вместе с дочерью за Джинни в гостиную, где уже был сервирован чай. В камине потрескивали поленья, и Адриана обессиленно опустилась в стоявшее перед камином кресло.

— Вы выглядите ужасно бледной, моя дорогая, — сказала Джинни, с беспокойством глядя на девушку. — Я понимаю, что это от долгого путешествия, к тому же сельские дороги такие ухабистые. Возможно, чашка горячего чая поможет вам.

Она стала разливать чай из массивного серебряного викторианского чайника, вынутого по такому случаю из обитой внутри зеленым холстом коробки и до блеска отполированного. Обычно семья пользовалась большим коричневым кухонным чайником, и Джошуа говорил, что чай в нем гораздо вкуснее, чем в этом серебряном. И чашки, которые Джинни использовала сегодня, были из фаянса «Доултон», такие тонкие и прозрачные, что через них можно было видеть все насквозь; серебряные ложки истончились за время пользования ими, но они были приличными. Все эти предметы были вынуты из загашников по столь торжественному случаю. Сама Джинни провела полночи у плиты, занимаясь выпечкой.

— Не будь такой глупой, женщина, — дразнил ее Джошуа. — Они слишком шикарны для нас. Не пройдет и пяти минут, как они уедут.

Но вот они здесь и никуда не собираются уезжать, так как уже прошло более десяти минут, а маркиза с задумчивым видом продолжала пить чай. И ее дочка, такая хорошенькая девочка, хотя и выглядела плохо, но заметно расслабилась. Она даже взяла одно песочное печенье.

— Ну разве здесь не чудесно, — сказала Джинни и одобряюще улыбнулась. — Жаль, что погода подкачала, но уже конец сентября. Правда, Джошуа говорит, что впереди нас ждет бабье лето. — Она весело рассмеялась. — Это как нельзя кстати для вашего отдыха, не так ли?

Маркиза промолчала и поставила чашку на стол, отполированный до такой степени, что она бы могла, если бы захотела, увидеть в нем свое отражение, а ее дочка грызла печенье и упорно смотрела в окно на мокрый пейзаж. Джинни услышала, что кто-то скребется в дверь. Увидев просунувшийся в нее нос собаки, она поспешила крикнуть:

— Вон!

К счастью, животное сразу же повиновалось. Не хватало еще, чтобы собака прыгнула на диван.

— Миссис Суинберн, — неожиданно произнесла маркиза, — я надеюсь, вы понимаете, что ваш дом, каким бы хорошим он ни был, не то место, где женщина моего положения может нормально отдохнуть.

— О… мне жаль, маркиза, — пробормотала Джинни, смутившись. — Надеюсь, что мое объявление не ввело вас в заблуждение. Я знаю, что мы находимся достаточно далеко, но я ведь писала в нем «уединенное».

— Вы меня не поняли, миссис Суинберн, — продолжала маркиза. — Именно это «уединенное» и привлекло меня. — Она внимательно посмотрела Джинни в лицо, и та почувствовала, что краснеет.

— Может, еще одну чашку чая? — поспешно предложила она.

— Вы представляетесь мне женщиной, которой я могу доверять, синьора. Я уверена, что сейчас вы понимаете, что есть совершенно другая причина, почему я здесь. — Маркиза кивнула в сторону Адрианы, которая продолжала упорно смотреть в окно, безучастная к разговору.

— Ваша дочь? — удивилась Джинни. — Надеюсь, что она не больна. Она выглядит такой усталой и бледной.

— Моя дочь страдает от болезни, известной большинству женщин, синьора, — резко заметила маркиза. — Но боюсь, что это болезнь, которой подвержены только замужние женщины.

— Ох… — выдохнула Джинни, и маркиза поведала ей печальную историю.

— Теперь вы знаете причину, по которой я приехала сюда. Причина в том, что Адриана должна пока пожить у вас, чтобы событие прошло совершенно незаметно.

— Втайне, — подсказала Джинни.

— Совершенно верно.

Джинни посмотрела на Адриану. Печальные черные глаза девушки с мольбой глядели на нее. Джинни вспомнила, какой счастливой была сама, когда носила своего первенца, и подумала, как ужасно чувствует себя Адриана, оказавшись в такой ситуации.

— Это не совсем то, на что я рассчитывала, — в замешательстве проговорила Джинни. — Я хотела сдавать комнаты за плату.

— Эта квартирантка будет хорошо вам платить, — ответила маркиза. — Деньги для меня не имеют значения. Вы будете получать сумасшедшие деньги за заботу о моей дочери и вашу помощь, когда придет срок. — Придвинувшись ближе, она тихо добавила: — И я заплачу вам еще больше денег, столько, сколько вам и во сне не снилось, синьора, если вы возьмете ребенка себе. Обещаю от имени всей семьи, что ребенок никогда ни в чем не будет нуждаться. Не будете нуждаться и вы, синьора, и вся ваша семья.

Джинни не знала, что ответить. Затем она подумала об Адриане, чья жизнь была погублена негодяем, о ее женихе в Италии и о той чудесной жизни, которая ее ожидает, когда она выйдет за него замуж, и, наконец, о бедном нежеланном ребенке.

— Я должна посоветоваться с мужем, — ответила она после некоторого раздумья.

Маркиза сразу поняла, что она уже приняла решение и муж не может не согласиться со своей очаровательной женой.

— Я буду чувствовать себя совершенно спокойно, оставляя свою дочь на ваше попечение, синьора Суинберн, — сказала маркиза, принимая вторую чашку чая. — Возможно, нам сейчас лучше посмотреть комнаты, которые вы отведете Адриане. Я хочу, чтобы ей было уютно.

Маркиза была совершенно права относительно мужа, и Адриана осталась у Суинбернов до самых родов.