Укрощение любовью, или Уитни - Джудит Макнот Страница 7

Франция, 1816 — 1820 годы

Парижский дом лорда и леди Джилберт, возвышавшийся за витымижелезными воротами, производил впечатление величественного, хотя и не слишкомсурового здания. Огромные окна-эркеры пропускали много света и тепла впросторные комнаты, рисунки пастелью придавали вид безупречной элегантностивсему: от гостиных до спален на втором этаже.

— А это твои комнаты, дорогая, — объявила Энн, открываядверь в покои, полы которых были покрыты светло-голубыми коврами.

Уитни застыла на пороге, жадно оглядывая великолепноепокрывало белого атласа с узором из розовых и голубых орхидей на кровати.Изящный диванчик-канапе был покрыт тканью в тон. Почти прозрачные фарфоровыевазы были наполнены цветами тех же оттенков, голубого и розового.

Уитни скрепя сердце повернулась к тетке.

— Я бы чувствовала себя гораздо лучше, — с сожалениемпробормотала она, — если бы вы нашли для меня другую комнату, не такую… скажем,не такую изысканную. — И заметив изумленное лицо тетки, пояснила: — Дома каждыйбы сказал вам, что мне стоит лишь пройти мимо чего-нибудь хрупкого, как эточто-то мгновенно летит на пол.

Энн повернулась к слуге, сгибавшемуся под тяжестью сундукаУитни.

— Сюда, — сказала она, повелительно кивнув по направлению квеликолепной голубой комнате.

— Потом не говорите, что я вас не предупредила, — вздохнулаУитни, снимая шляпку и осторожно присаживаясь на канапе. Жизнь в Париже, решилаона, обещает быть восхитительной.

Нашествие визитеров началось три дня спустя, ровно вполовине двенадцатого, с прибытия личной модистки Энн, сопровождаемой тремяулыбающимися портнихами, беспрестанно болтающими о фасонах и тканях. Уитни былаобмерена неоднократно и с головы до ног, пока у нее не осталось сил держатьсяна ногах. Но полчаса спустя девушке пришлось шагать из угла в угол с книгой наголове под критическим взглядом пухленькой женщины, которой тетя Энн доверилатрудную задачу обучения Уитни некоему весьма туманному для последней предмету,называемому «этикетом».

— Я безобразно неуклюжа, мадам Фруссар, — смущенно краснея,пояснила Уитни, как только книга свалилась на пол в третий раз.

— Вовсе нет, — запротестовала мадам Фруссар, покачиваятщательно причесанной седовласой головкой. — Мадемуазель Стоун обладаетприродной грацией и превосходной осанкой. Но мадемуазель должна отучитьсяходить так, словно участвует в скачках вместо лошади.

Учитель танцев, прибывший сразу после отъезда мадам Фруссар,закружил Уитни в воображаемом вальсе и вынес приговор:

— Вовсе не так безнадежна. Необходима лишь практика.

Наставник французского, появившийся, пятичасовому чаю,коротко объявил:

— Она может и меня многому поучить, леди Джилберт.

Несколько месяцев подряд мадам Фруссар приезжала пять раз внеделю на два часа, посвящая Уитни в тонкости этикета. Под ее неусыпным,неустанным наблюдением Уитни старалась, как могла, познать то, что помогло быей завоевать расположение Пола.

— Так чему ты выучилась у мадам Фруссар? — поинтересовалсякак-то за ужином дядя Эдвард. На лице Уитни появилось застенчивое выражение.

— Мадам обучает меня ходить, а не скакать галопом, —выдавила она, ожидая услышать от дяди, что все это пустая трата времени, новместо этого он одобрительно улыбнулся. Уитни ответила счастливой улыбкой. —Знаете, — пошутила она, — раньше я была уверена, будто все, что требуется дляходьбы, — пара сильных ног.

С того вечера оживленные рассказы Уитни о ее дневных трудах сталиобязательным и веселым ритуалом за каждым ужином.

— Вы знали раньше, — спросила она как-то, — что существуетнастоящее искусство поворачиваться В придворном платье со шлейфом?

— Мой наряд никогда не доставлял мне столько хлопот, —усмехнулся лорд Джилберт.

— Ошибаетесь, — сообщила Уитни с притворным ужасом, — каждыймужчина подвергается опасности запутаться в шлейфе дамы и упасть!

Месяц спустя она опустилась в кресло и начала жеманнообмахиваться шелковым веером, кокетливо поглядывая поверх него.

— Тебе жарко, дорогая? — осведомился Эдвард, предвкушаяновую забаву.

— Веер существует вовсе не для того, чтобы спасаться отжары, — сообщила Уитни, хлопая ресницами с преувеличенной наивностью,заставившей Энн разразиться смехом. — Это, чтобы флиртовать. Кроме того, такженеобходимо чем-то занять руки. И бить по пальцам слишком навязчивыхджентльменов. Эдвард мгновенно стал серьезным.

— Каких именно навязчивых джентльменов? — грозно спросил он.