Синдром отмены - Александра Ронис Страница 7

— Ясно, — выслушав его, кивнул Калинин. Он с самого начала  понял, что ход этому делу не дадут.  

Выйдя из кабинета следаков, мужчина отправился будить Аню. Присев на край дивана возле девушки, он дотронулся до ее плеча и слегка потряс. Она мгновенно распахнула глаза и немного удивленно огляделась, со сна совсем забыв, где находится.

— Пойдем, — коротко бросил майор, поднимаясь, и жестом указал в сторону двери.

Аня поспешно поднялась и, быстро сунув ноги в кеды, направилась следом за ним.

В кабинете Калинин налил в кружку кипятка из только что вскипевшего чайника и, добавив туда чайный пакетик, поставил на стол перед девушкой. Затем достал из шкафа открытую пачку печенья и тоже положил ее на поверхность стола.

— Поешь. Это все, что нашел, — усаживаясь за стол напротив нее, извинился Калинин и чтобы не смущать ее, принялся просматривать сводку происшествий, взятую в дежурке.

— Спасибо, — благодарно сказала Аня, придвигая чашку к себе. Рука сама потянулась к пачке с печеньем, хотя было очень стыдно показывать, насколько сильно она проголодалась. Обычные печенья показались ей сейчас самым вкусным, что она когда-либо пробовала.

— Я договорился о квартире в малосемейке, — бросил Калинин, не отрываясь от сводки, когда она закончила с трапезой. — Если не передумала возвращаться домой, то можешь заезжать туда прямо сегодня.

— Правда? — девушка не могла поверить своим ушам. Она с восхищением смотрела на этого с виду сурового и неприступного полицейского, чувствуя, как внутри разливается приятное тепло. Как же отрадно понимать, что хоть кому-то на тебя не плевать. Раньше это был Димка, а сейчас…

В носу у Ани засвербило, в глазах повлажнело, и чтобы совсем не раскиснуть, она пару раз кашлянула, а потом снова потянулась к пустой чашке и сделала вид, что допивает остатки чая на дне.   

— Квартира совсем маленькая, но там есть все необходимое, — по-прежнему не глядя на нее, объяснял майор, но Аня поспешно заверила:

— Да мне все равно куда, лишь бы не с матерью!

— Тогда езжай домой, собирай вещи, — Дима вытащил из органайзера на столе желтый бумажный квадратик и протянул ей. — Вот, это адрес, ключ. Если будут какие-то проблемы, звони мне, — он перевернул лист другой стороной, указывая на номер, написанный на обороте.

— Я не знаю, как вас благодарить, — растерялась Аня, сжав листик в руках, как самое ценное, что у нее было. Очень хотелось броситься к нему и поцеловать его в щеку, но она побоялась, что он неправильно ее поймет. К тому же, она чувствовала себя неловко, потому что за весь разговор майор практически ни разу на нее не взглянул. Видимо, был очень занят, пытался выполнить два дела одновременно, и ей помочь, и работу свою работать.

Они вообще все тут слишком заняты. В кабинет уже несколько раз заглядывали. Опера порывались занести начальнику документы на подпись, кто-то справился о планерке, и девушка понимала, что ей пора уходить. Немного помолчав, она все-таки спросила:

— Вы сказали, что попробуете узнать про моего брата… — язык никак не поворачивался прознести слово «смерть». Мысль, что Димки больше нет в живых, до сих пор никак не укладывалась в голове.

— Я был у следователя. Экспертиза подтвердила, что он сам упал на камень, — ответил Калинин, впервые взглянув на нее.  В его глазах читалось сожаление. — Виноватых искать не будут. Это был несчастный случай.

Аня кивнула, часто-часто моргая, потому что к глазам снова подступили слезы. Ладони, лежащие на коленях, сжались в кулачки. Нельзя плакать!

— Понятно, — она медленно поднялась со стула. — Спасибо вам, я пойду, да? Можно?

— Конечно, — кивнул мужчина и добавил: — Пожалуйста, с матерью больше не дерись. Этим ты проблемы свои не решишь.

Выходя из кабинета, Аня чуть задержалась на пороге, оглянувшись на сидевшего за рабочим столом мужчину, словно пытаясь запечатлеть его образ в памяти (кто знает, когда они снова увидятся и увидятся ли?), и, подавив тяжелый вздох, открыла дверь.

— До свидания, — бросила вежливо напоследок, но он даже не взглянул в ее сторону.  

В коридоре она вновь задержалась у двери, глядя на табличку с его данными. Только сейчас она осознала, что даже не удосужилась узнать имя своего спасителя. Калинин Дмитрий Андреевич, гласила вывеска. Дима. Его звали так же как и ее брата.

Теперь домой, за вещами, и главное, сдержать слово, данное Диме (у нее снова будет Дима, пусть не брат, пусть он не знает, что он у нее есть, но он у нее будет) — не ругаться и не драться с матерью. Уйти тихо, мирно, незаметно. Начать новую жизнь…

Мать как всегда спала беспробудным сном и прихода дочери даже не заметила. Интересно, она хоть в курсе, что у нее сын погиб? Стараясь не смотреть в ее сторону, чтобы не злить себя понапрасну, Аня наспех покидала в спортивную сумку вещи, из далеко спрятанной заначки достала деньги, которые они с Димкой откладывали с подработок на то, чтобы снять отдельное жилье, и покинула квартиру, причем сердце ее даже не ёкнуло.

Прежде чем навсегда, как она думала, покинуть дом, Аня постучалась к соседке, бабе Вере, которая, сколько Аня себя помнила, заботилась о них лучше матери. Она же учила брата с сестрой азам ведения домашнего хозяйства, да и другие необходимые в жизни навыки прививала. Вот и сейчас девушка постучалась к ней, не только чтобы попрощаться, но и спросить совета, ведь она впервые попала в столь горестную ситуацию и даже не представляла, какую сумму нужно отдать за похороны, как и не знала, что именно надо делать. И только с ней, с сердобольной бабой Верой, смогла Аня оплакать Димку. 

Через два часа, скрыв за темными очками зареванные глаза, Аня подходила к своему новому дому — серой многоэтажке с одним-единственным подъездом. Лифт не работал, поэтому подниматься на шестой этаж ей пришлось пешком. От лестничного пролета, осью пронзающего девятиэтажку, в две стороны расходились длинные узкие коридоры с множеством дверей, ведущими в крошечные квартирки-малосемейки. Привычную к загаженной матерью и ее многочисленными собутыльниками квартире девушку не испугал мрачный вид коридора, который, по-видимому, служил жильцам не только проходом к квартирам. Она лишь непроизвольно сморщила нос и постаралась не дышать, краем глаза отметив нагромождения бутылок у шахты мусоропровода.

Да уж, похоже, алкашни хватало и здесь. Из-за первой же двери, мимо которой она прошла, доносился отборный мат ругающихся мужиков, а навстречу ей по коридору еле тащилась покачивающаяся тетка в замусоленном халате, от которой разило перегаром за километр. Однако Ане и это было неважно. Главное, есть где переночевать и на мать с ее мужиками не нужно любоваться, а до соседей ей нет никакого дела.

Ее новое жилье представляло собой комнату в десять квадратных метров, большую часть которой занимал разложенный, покосившийся диван и не менее косая тумбочка с миниатюрным переносным телевизором. Удивляло, что такая крохотная квартирка имела, однако, свой балкон, пусть такой же маленький, почему-то в форме квадрата. На кухне угол занимал пузатый холодильник, такой же старый («советский», со слов родительницы) как и у них дома. С другой стороны окна вдоль стены стоял обеденный стол, плита с двумя конфорками, и раковина. Санузел совмещал туалет и сидячую ванну. Что ж, если привести все в порядок, то выйдет совсем не плохо.