Кукла для босса - Виктория Волкова Страница 7

— А что так холодно? — недовольно поморщился брат, усаживаясь к столу. — Вы опять в квартире курили, а потом проветривали? — даже не спросил, а заявил Никита, всем своим видом показывая «знаю я вас».

— Мы не курим, — огрызнулась Ева и громко икнула. — Мы за этот… как его… здоровый образ жизни.

— Мы вообще давно бросили, — заверила Яна Никиту Макарова под возмущенные взгляды подруг.

— Холодно в доме, — поморщился он. — А вы балкон догадались открыть.

— Здоровый воздух… — начала Ева. Но брат, та еще зараза, смерил ее суровым взглядом и потянулся к батарее. — Отопление выключили, Дуська, — хмыкнул он. — Ты в ТСЖ звонила?

— А я и не знала, — промямлила она. — Ночью или завтра дадут, — фыркнула она. — Можно Гусевым позвонить, — пробурчала недовольно. — Вот вечно кто-то из вас явится и весь праздник испортит, — она негодующе посмотрела на брата, уже звонившего своему закадычному другу Витьке, жившему за стенкой в соседнем подъезде.

— Привет, Гусь, — весело возвестил Никита. — Вы про отопление знаете что-нибудь? А то у нас Дуська совсем от рук отбилась… — фыркнул братец и после короткого разговора заявил: — Поздравляю вас, Евдокия Вадимовна, отопления не будет всю неделю. Где-то прорыв на трассе.

— И что же теперь делать? — охнула Ева. — Нужно из кладовки обогреватель достать.

— Нет, — мотнул головой брат. — Если ты сейчас заболеешь, всем праздники испортишь. Поэтому собирайся, систер. Развезем твоих подружек, и домой…

— Я не хочу… — попыталась отказаться Ева. — Ничего я не заболею…

— Я сказал, — рыкнул Никита. — Время пошло. Не успеешь собраться, Дуська, пеняй на себя. Поедешь без косметички… — Брат, скосив глаза на часы, смерил ее суровым взглядом.

— Придурок, — просипела Ева и побежала собирать сумку. Только самое необходимое. Она предпочитала не спорить с этим братом. Бесполезно. Другое дело Илья. Старший и самый добрый на свете брат. Самый любимый! Ева немного ревновала его к жене. Но мягкая Тонечка сразу завоевала ее сердце. К тому же Илья пылинки сдувал с супруги и в нетерпении ждал появления первенца.

«А я стану теткой», — пропела Ева и снова вспомнила про Никиту. С этим братом она никогда не ладила. Может, сказывалась маленькая разница в возрасте — всего два года, а может, и спокойный рассудительный характер Никитоса. Но как бы то ни было, Никита постоянно выдавал ее родителям или самолично пресекал казавшиеся ему глупыми шалости.

Вот и сейчас. Ева прислушалась к доносившемуся из кухни басу.

— Да, папа, — радостно рапортовал Никитос. — Я Евдокию к нам привезу. Тут отопления нет, а наша дуреха еще куда-то на работу устроилась, — пренебрежительно бросил он, как будто эти два события были взаимосвязаны.

Брат замолчал, и затянувшаяся пауза показалась Еве вечной.

«Отец, — скрепя сердце подумала она. — Сейчас приеду к нему в Филипповку, и начнется допрос с пристрастием!»

Она раздраженно покидала в сумку халат, пижаму, еще какие-то вещи. Проверила содержимое косметички и, нацепив на лицо улыбку, вышла на кухню.

— Я готова, — бросила небрежно.

А дорогой почувствовала, как раскалывается голова. От усталости, от нервов, а может, и от температуры. Первой, по пути, Никита решил завезти Камиллу. Благо Милка жила неподалеку. Всего три остановки на автобусе. Но вместо внушительных домов, построенных сразу после войны, здесь располагались маленькие двухэтажные домики, большей частью мостившиеся вокруг бывшего радиаторного завода. Как и любое другое предприятие, в лихие девяностые завод закрыли, и вот только недавно его выкупил какой-то олигарх, восстановивший цеха и наладивший производство дверей. Деревянных, металлопластиковых, стеклянных. Гиблое место оживилось вроде бы. Но дурная слава, окутавшая заводской район в прошедшие десять лет, так никуда не делась.

— Как ты тут живешь, — рыкнул, глянув в зеркало заднего вида Никита. — Я бы помер со страху…

— А куда податься? — пробухтела в ответ Камилла. — Тут мама. Я ее не брошу.

— Ну да, — кивнул Евин брат, он же бесчувственный чурбан, как будто что-то понимая, и тут же громко выругался. Прямо около Милкиного дома, загораживая проезд, стоял огромный мерседес, издалека напоминающий крокодила.

— Твою мать, — прорычал Никита, поспешно выкручивая руль в сторону и заезжая одним боком на тротуар. — Откуда здесь такая тачка взялась? — сокрушенно охнул он. — Чуть не въехал, блин!

И наблюдая, как Милка нехотя покидает заднее сиденье Крузака, повернулся к сестре.

— Что-то ты притихла, Дуська, — хмыкнул он и по-хозяйски приложился здоровенной лапищей ко лбу сестрицы. — Поздравляю, ты вся горишь! — буркнул он, выруливая на проспект, и внимательно глянул в зеркало заднего вида. Встретился взглядом с Яной и подмигнул ей незаметно.

— Сейчас тебя, красавица, — заявил он сестре, — доставлю в Филипповку, а потом отвезу Янку на Первомайскую. — Идет?

— Делай как удобно, — охнула Яна, подмигнув Евиному брату. Тот радостно хмыкнул и покосился на сестру. Заметила или нет? Но Ева, закрыв глаза, попыталась справиться с чугунными шарами, катающимися от затылка к вискам и обратно.

Никто в машине не удосужился посмотреть в сторону Камиллы. Не увидел, как навстречу ей шагнул высокий мужчина в черном кашемировом пальто и, улыбнувшись, довольно бросил:

— Наконец-то я дождался тебя, маленькая.

Милка замешкалась, не зная, как ей поступить. И пока она раздумывала, принц на черном мерседесе достал с заднего сиденья большой букет роз.

— Я соскучился, Милочка, — прошептал он, подходя ближе.

«Я пропала, — внутренне охнула Милка. А внутренний голос кричал: — Беги! Беги!»

Она оглянулась, надеясь на помощь друзей, но Никита Макаров уже выезжал со двора, поморгав на прощанье Милке задними красными фарами.

Еще задолго до выезда на трассу Ева почувствовала, как ее клонит в сон. Тревожный и горячечный, какой бывает только при высокой температуре. Она снова оказалась на собеседовании в строительном холдинге. Люди, сидевшие по другую сторону стола, насмехались над ней. Кривлялись как клоуны и голосом Глеба Старшинова объясняли простую истину. Таким дурам, как Евдокия Макарова, не место в солидной организации. Толстая тетка из отдела кадров попыталась схватить ее за шиворот и выставить вон, а другая, с длинными белыми волосами, хохотала как ненормальная. Все время тыкала в Еву пальцем и причитала:

— Это она, она! Что же мне с этой дурехой делать?

А потом, как по мановению волшебной палочки, будто из ниоткуда появился мужик из кондитерской. Он нежно коснулся губами лба и крякнул папиным голосом: