Сладкая месть страсти - Джо Гудмэн Страница 7

В тюрьме Либби развлечения можно было найти где угодно и когда угодно. Логан отчасти сумел здесь выжить как раз потому, что выискивал их в совершенно неожиданных местах, а если не находил, то создавал сам.

Ричмондская тюрьма Либби раньше была табачным складом и внешне не производила ужасного впечатления. Днем сторонний наблюдатель, глядя на это аккуратное здание из красного кирпича, с одинаковыми окнами и содержавшимся в образцовом порядке приусадебным участком, вполне мог решить, что таким вот образом южане нашли достаточно гуманное решение проблемы пленных. Однако после заката, когда на повозки каждый день грузились трупы умерших, становилось ясно, что это далеко не так.

Нельзя сказать, что тюремные власти специально создавали для заключенных невыносимые условия содержания. Но война есть война. От нехватки еды и медикаментов, от эпидемии тифа страдало все население Ричмонда, постоянно осаждавшегося федеральными войсками, поэтому ничуть не удивительно, что пленные, которых считали здесь ответственными за все причиненное зло, страдали от этих бедствий в первую очередь.

Логан Маршалл знал, что Юг проигрывает войну. Об этом красноречиво свидетельствовали растущая апатия среди охранников, относившихся к службе со все большим безразличием, и участившиеся случаи жестокого обращения с пленными. Реальные сведения о войне получить, однако, было совсем непросто. Сообщения новых пленников часто бывали неточными, а уж составить из них какую-то общую картину и вовсе не представлялось возможным — ведь для каждого из солдат общий ход войны заслонялся тем, что происходило на его собственном поле боя, причем горечь испытанного им лично поражения придавала рассказу оттенок трагичности.

Логан знал о поражении Ли под Геттисбергом в июле 1863 года, хотя даже через семнадцать месяцев после битвы не подозревал, что его брат Дэвид в этом сражении погиб, а другой брат, Кристиан, был тяжело ранен. Не знал он и о том, что его мать скончалась от болезни, которой заразилась, ухаживая за ранеными, а отец медленно чах от тоски.

О своей семье Логан старался думать как можно меньше — подобные мысли причиняли нестерпимую боль. Вместо этого он предпочитал размышлять о том, как выжить в тюрьме Либби (счастье, что его не отправили еще дальше на Юг!), строить планы побега и будущей мести полковнику Аллену. Плюс поиски развлечений — и можно сказать, что скучать ему не приходилось.

В отделении, куда он направлялся, в восьми не слишком больших помещениях находилось больше тысячи человек. Воздух здесь был спертым и тяжелым, от сгрудившихся в поисках тепла грязных тел исходило невыносимое зловоние. Чтобы согреться, Логан старался побольше двигаться, но в глубине души он понимал, что еще одну зиму может здесь и не выдержать.

Отросшие волосы потускнели и свалялись; чтобы сохранить тепло, Логан заправлял их за воротничок рубашки. Из-за отсутствия солнечного света кожа его приобрела землистый оттенок — это иронически называлось тюремным загаром. Весил он на шесть килограммов меньше нормы, что в общем-то было для Либби совсем неплохо. Сносную Форму Логан поддерживал с помощью ежедневных физических упражнений, а также частых пари, благодаря которым нередко выигрывал добавочные порции мяса или овощей.

Сейчас он чувствовал себя лет на десять старше своих двадцати двух да и выглядел лет на тридцать, из зеленого юнца, каким был еще недавно, превратившись в зрелого мужчину.

— Мы с близнецами, — тихо сказал подошедший к нему маленький, длиннорукий Билли Уотерс, прозванный охранниками Обезьяной, — собираемся ночью уйти. Ты с нами?

— Нет, — без колебаний ответил Логан. — Я давно решил попытать счастья в одиночку. — Он помолчал, не зная, огорчены ли товарищи его отказом или это, наоборот, вызвало у них лишь облегчение. — Со стороны Эйбла и Джо было чертовски глупо отдавать мне компас.

— Насчет этого компаса… — не поднимая глаз, нерешительно сказал Билли. — Может быть…

— Не может! — отрезал Логан. — Я его честно выиграл.

— Черт побери, Маршалл, ты…

— Но при одном условии ты можешь его получить.

— При каком? — нетерпеливо спросил Билли.

— Кажется, вы с Ковингтонами сегодня ночью помогаете собирать трупы?

— Конечно, это часть нашего плана. Мы собираемся…

— Подробности мне ни к чему! — прервал его Логан. — Просто скажи — можете вы погрузить меня в один из этих фургонов?

У Билли отвисла челюсть.

— Ты имеешь в виду — будто ты мертвый?

— Именно так. Можете вы это сделать?

— Конечно, можем, но…

Логан не желал больше слушать никаких возражений.

— Тогда решено. Положите меня в фургон и можете сразу обчистить мои карманы. Разве не так Ковингтоны получили этот компас? — Билли смущенно отвел взгляд. — Ну, теперь они точно так же могут получить его обратно.

Этой ночью из тюрьмы Либби похоронный фургон вывез двадцать шесть человек, среди которых был и Логан Маршалл. Билли Уотерса и Эйбла Ковингтона застрелили сразу же, как только они оказались за пределами склада, Джо Ковингтон, который забрал компас, направился на север. В создавшейся суматохе на похоронный фургон никто не обратил внимания, и Логан благополучно выбрался из скопища окоченевших и дурно пахнущих тел. Если его хватятся, преследователям никогда не придет в голову, что он может отправиться еще дальше к западу, в самое сердце Виргинии — туда, где находилась ферма двоюродной сестры Роуз Аллен. Логан надеялся, что там ему предоставят убежище.

И только когда он наконец почувствовал вкус свободы и всей грудью вдохнул сладкий аромат, исходивший от плодородной земли Виргинии, когда он отпил ледяной воды из реки Джеймс — только тогда Логан Маршалл позволил себе ту роскошь, в которой отказывал себе во время пребывания в тюрьме.

Опустившись на колени, он закрыл лицо руками и заплакал.

Первые две ночи Логан ночевал в лесу, укрываясь слоем земли, а на третью ночь он обрел убежище в каком-то сарае, дождавшись, когда в фермерском доме погаснут огни. Находившиеся там животные — мул, корова, четыре кошки, пони и шотландская овчарка — не обратили на него никакого внимания. Немного утолив голод горстью овса, взятого из кормушки пони, и молоком прямо от коровы, Логан забрался на чердак, зарылся в душистое сено и тут же уснул.

— Иди сюда, Брут! Что ты там делаешь, а? На чердаке кто-то есть, да?

Хватая лапами ведущую на чердак лестницу, Брут отчаянно скулил.

— Кто там, мой мальчик? Двуногое или четвероногое?

Брут заскулил еще громче. Отбежав от лестницы, он принялся кругами бегать вокруг своей хозяйки, а когда она опустилась на корточки, чтобы почесать его за ушами, начал с восторгом ее лизать. Это было настоящее блаженство — пес почти забыл о неприятеле.

— Что, нужно вооружиться? — прошептала она, впрочем, не особенно пугаясь. В этом районе уже давно не было никаких боев, а последний дезертир прошел через Кингз-Крик больше двух месяцев назад. Скорее всего Брут почуял енота или белку. Что ж, если ей удастся поймать эту дичь, можно будет как следует поесть.