Закон подлости - Екатерина Риз Страница 69

- Хочу на тебя посмотреть, - твердил он. Ногой отодвинул брошенную на пол одежду, отошёл на полшага и глаза к Машиному телу опустил. И смотрел очень внимательно, будто запомнить пытался или изъяны отыскивал. Ей вдруг неловко стало, Маша отвернулась, но позволяла ему смотреть. А Харламов рукой провёл сначала по её груди, потом по животу. В конце путешествия пальцы впились в её ягодицу. Снова придвинулся, наклонился к губам, но не поцеловал. Они замерли так на несколько секунд, касались друг друга губами, дыхание смешивалось, и смотрели друг другу в глаза. Дима был пьян, и Маше не давала покоя мысль, что завтра он раскается. Если мужчины вообще способны раскаиваться после секса. Но прийти к выводу, что зря усложнил себе жизнь, вполне может. Это ведь не секс на работе, и даже не у него дома, где он устанавливает правила игры. Он приехал к ней, расстроенный и уставший, он хотел выговориться, и, скорее всего, это и посчитает излишним. Решит, что показал свою слабость.

Она сама его поцеловала. Чтобы избавиться от его пытливого взгляда, чтобы разорвать тишину и прервать затянувшуюся паузу. Поцеловала, прижалась к нему, и почувствовала, как Харламов расслабляется. Как из его тела уходит напряжение, из рук тяжесть, даже губы становятся более податливыми. Он даже застонал, подхватил её, собираясь подсадить на стол, ноги коленом раздвинул, но Маша запротестовала. Маленькая кухня в их квартире не была предназначена для любовных утех. Ей в спину тут же впилась ручка шкафа, под бедром оказалась разделочная доска, а Дима ничего не замечал. Его разум перекрыли инстинкты и алкоголь, его пришлось буквально отпихивать от себя. Он ещё непонимающе смотрел и головой мотал, пытаясь избавиться от дурмана.

- Пойдём в комнату, - сказала Маша.

Всего десять шагов, закрытая дверь, приглушённый свет – и жизнь изменилась. И мужчина рядом, уже знакомый мужчина, но трепет внутри неизвестный, и, кажется, пришёл он в её душу надолго. Не на одну ночь. Маша лежала на постели, смотрела, как Харламов раздевается, не сводя с неё глаз, и думала о том, что её жизнь снова меняется, и самое главное, что она хочет этих перемен. Немедленно, и готова принять их и ответить со всей страстью.

- Три недели меня мучила, - всё-таки упрекнул он.

Она улыбнулась. Глаза закрыла, но протянула к нему руки.

- Машка. – Её снова сжали, крепко, горячие губы прошлись по шее, по груди, стало немного больно и колко от появившейся на Димкиных щеках щетины, но это лишь усиливало трепет и удовольствие. И сердце в груди стучало гулко, в ожидании.

Он оторвался от её тела, поднялся к ней и поцеловал. Глубоким, спокойным поцелуем. Маша задохнулась, пальцы запутались в Димкиных волосах, привыкала к тяжести его тела на себе, чувствовала ровное тепло, и в эти минуты не понимала, как сама выдержала три недели. Как могла ежедневно с ним общаться, сидеть рядом, улыбаться ему и не думать, не вспоминать о той ночи. Хотя, самой себе врать бессмысленно. Вспоминала, ещё как вспоминала. Но не давала себе утонуть в этих воспоминаниях. До этого момента.

Первый вздох, полустон от решительного проникновения, понимание того, что ты зависима – от прикосновения, дыхания, каждого движения, и всё это глаза в глаза. Поцелуй – глубокий и неспешный. Сильные руки, за которые ты судорожно цепляешься. Воздух, которого неожиданно стало недостаточно. И всё это растягивается на бесконечность, время перестаёт иметь какое-либо значение, его просто нет. Стоны, что срываются с твоих губ, заменяют собой общение со всем миром. Полумрак, стены, поскрипывание дивана под двумя телами – это всё неважно и в то же время наполнено особым смыслом. И мужчина, который наблюдает за своей женщиной в эти моменты, ориентируясь на каждый вздох и стон. А потом целует. Целует горячо и жадно, зажимая в кулаке длинные волосы, и даже что-то обещает, шепчет в самые губы.

- Никогда меня не обманывай.

Маша глаза открыла, взглянула Димке в лицо, непонимающе, вырвавшись будто из другой реальности. Переспросила сухими губами:

- Что?

Он наклонился к ней, укусил за нижнюю губу. Но тон был серьёзный, когда повторил:

- Не обманывай меня никогда.

Маша подняла руку, провела ладонью по его волосам. И пообещала:

- Никогда.

12.

Ужин в «Шарль» был привычным окончанием рабочего дня для Дмитрия Харламова. Здесь собирались знакомые и нужные люди, вечер можно было провести в удовольствие и с пользой. А при желании и в уединении в отдельном кабинете, но обычно там проводили важные встречи и переговоры. Маше уже посчастливилось на одном таком официальном ужине присутствовать. Неизвестно почему Дима решил взять её с собой, необходимости в её присутствии не было никакого, и Маша весь вечер сидела рядом с ним и слушала. За столом сотрудники городской администрации, начальник таможенного ведомства, зять мэра, со всеми Харламов общался запросто и разговаривал на личные темы, даже смеялся, а она сидела рядом и пыталась уловить суть их беседы. Чтобы при следующей встрече не хлопать глазами в непонимании. В конце концов, она не случайная девушка, которую Дмитрий Александрович взял с собой, чтобы провести вечер в приятной компании. Хотелось думать, что её присутствие рядом с ним что-то значит, по крайней мере, лично для него.

Их отношения развивались довольно странно. Видимо, из-за того, что они практически не расставались. Проводили дни в офисе, постоянно сталкиваясь, случайно или намеренно, вместе обедали, практически ежедневно вместе ужинали, проводили ночи опять же вместе. Маша всё прислушивалась, присматривалась, даже больше к Харламову, чем к себе, не тяготит ли его её постоянное присутствие, но Дима никакого неудовольствия не выказывал. Он много работал, мало спал и отвлекался в основном на Машу. И в эти моменты никаким задушевным разговорам между ними места не было. Больше никакого: «Не обманывай меня», ни единого упоминания имени Стаса, Дима даже про сестру не говорил, хотя Маша знала, что за неделю он в доме Тихоновых появлялся не раз. Но он просто уезжал на несколько часов, затем возвращался, всё такой же деловой, не растеряв настроя и настроения, и вновь погружался в работу. Маше оставалось только диву даваться на уровень его работоспособности. Раньше считала, что её вечера с папками судебных дел в обнимку, это предел человеческих возможностей и устремлений в плане карьерного роста. Но Дмитрий Харламов, при его успешной карьере, продолжал упорно разбивать стены лбом. Он даже ночью работал. Когда она засыпала, он, бывало, поднимался и уходил в кабинет. Когда Маша в первый раз проснулась в его постели среди ночи и не обнаружила его рядом, всерьёз удивилась. Встала, отправилась на поиски и нашла Дмитрия Александровича в одних пижамных штанах, в кабинете, с чашкой остывшего чая, составляющего план завтрашней речи для судебного заседания. При этом, по утрам он себя чувствовал куда бодрее, чем она, хотя, по обыкновению спал часов пять от силы. На него можно и нужно было равняться, всем молодым юристам, которые хотят чего-то добиться в профессиональном плане. И те счастливчики, что трудились под его началом и надзором, как раз и равнялись. Старательно и неустанно.