Дерзкая и желанная - Анна Бартон Страница 69

Оливия проснулась позже обычного от жажды и урчания в животе. В голове стучало, а солнце, проникавшее сквозь единственное в хижине окно, только обостряло боль. Она сбросила шаль, которой укрывалась, и скатилась с импровизированного тюфяка – сложенного вдвое одеяла.

Одна из половых досок прогнила насквозь, другие покоробились, но в хижине было относительно чисто благодаря нескольким веткам с листьями, которые она собрала в метлу. С помощью щетки и ведра мыльной воды она могла бы сотворить чудеса, но за неимением оных по крайней мере пауков разогнала.

Оливия прикрыла глаза, пошарила рукой по подоконнику и, нащупав рукоятку ножа – того самого, который остался от разбойника с большой дороги, – осторожно сделала очередную зарубку на стене.

Семь ночей.

Прикрыв глаза, она прошептала молитву. Сегодня Джеймс сядет на корабль и начнет свое путешествие в Египет. И хотя в груди у нее щемило от боли, она удовлетворенно вздохнула.

Ее план удался. Осталось перетерпеть всего одну ночь.

Но это будет нелегко. Девушка подтянула к себе саквояж, который служил к тому же подушкой, и заглянула внутрь. Продуктов почти не осталось. Хлеб и фрукты закончились пару дней назад, осталось только немножко вяленого мяса.

Она медленно поднялась, опираясь рукой о стену, а когда головокружение прошло, проковыляла к двери хижины и открыла ее, заливая комнату светом.

Хотя за неделю она и не видела ни души, но все еще боялась, что кто-нибудь может ее обнаружить, поэтому внимательно оглядела окрестности. Ничего, только птицы вспорхнули с дерева да листья подрагивали на теплом ветерке. Зажмурившись от солнечного света, она вышла наружу и сделала глоток свежего воздуха.

Самым трудным за эту неделю была не жажда и не голод: нет, она с радостью, конечно, обменяла бы свои любимые сережки на чай с булочкой, – но все же больше всего ее мучила скука. В хижине часы сливались в одну сплошную бесконечность, и она с трудом отличала утро от полудня или вечера.

К счастью, она нашла себе занятие – копать. У нее не было нужных инструментов, зато палок имелось в изобилии. После того как она заточила ветку с одного конца, та служила почти так же хорошо, как и кирка, которую Джеймс носит в своей сумке. За последние несколько дней Оливия многие часы проводила на берегу, старательно откапывая то, что казалось мало-мальски интересным. В основном это были такие же круглые камни, как те, что обнаружил Джеймс, но она нашла и кусочки металла, потемневшие от времени. Пожалуй, стоит их зарисовать, прежде чем показать дяде Джеймса. Она надеялась, что старик хотя бы улыбнется.

Сегодня последний день ее изоляции, и к своему немалому удивлению, Оливия поняла, что будет скучать по раскопкам и этому непередаваемому ощущению предвкушения новых открытий.

Схватив свою самодельную кирку и оловянную кружку, она пошла по узкой тропинке к реке. Услышав журчание воды по камням, подбежала к краю, наполнила кружку и жадно выпила, потом зачерпнула еще.

Вода потекла по горлу, холодная и бодрящая, утоляя жажду и облегчая тупую боль в голове. Потом она лежала на траве, вспоминая те бесподобные дни, которые провела здесь с Джеймсом. Это была своеобразная пытка – воспоминания о нем в этом месте.

Со вздохом она поднялась и пошла дальше вдоль реки, любуясь красотой скрывающихся в туманной дымке вершин холмов и мирных пастбищ. Она уже собиралась спрыгнуть на песок речного берега, чтобы продолжить копать, когда странный холодок пробежал по коже.

Оливия оцепенела, и волосы на затылке встали дыбом, как будто за ней кто-то наблюдал.

Побросав все, она кинулась в лес. Не обращая внимания на ветки и колючки, помчалась к старой хижине и влетела внутрь. Руки ее дрожали, когда она задвигала засов.

С дико колотящимся сердцем она привалилась спиной к двери, говоря себе, что эта нервозность от недоедания и одиночества. Опустившись на тюфяк, она подтянула колени к груди и несколько минут едва дышала, со страхом ожидая, что вот-вот раздастся звук шагов в кустах и затрясется филенчатая дверь.