Фаворитки. Соперницы из Версаля - Салли Кристи Страница 68

Катрин также уверяет, что слухи о том, что Помпадур как-то выплеснула горячий кофе на личико красавицы, на самом деле правда. Она и с нами, не задумываясь, поступит точно так же, если почувствует от нас угрозу. Я вздрагиваю при мысли о том, что она может отобрать у меня красоту, растоптать меня, навсегда оставить уродиной и калекой. И что мне тогда делать? Я буду как Роза? И мое место будет на кухне?

Я принимаю решение, и тем же вечером повариха готовит блюдо с искусно зажаренной рыбкой. Как красиво смотрелись рыбки на подушке из пюре из репы!

* * *

В дом приезжает моя сестра! Бриджит заказали для короля. Хотя она и не самая красивая из моих сестер, Лебель считает ее подходящей кандидатурой, учитывая, что королю нравлюсь я и он любит иметь дело с сестрами.

Несмотря на то, что Бриджит старше – ей почти семнадцать, – она до сих пор невинная девица, как любит говорить мама. Это неудивительно: у Бриджит кривые зубы и простоватое личико. И все же король начинает расспрашивать о ней, поэтому ее привозят в дом. Она приносит послание, которое называет письмом от матушки, но это всего лишь лист бумаги с черными краями. Она его разворачивает и по памяти цитирует указания: «Никогда не забывай семью. Попроси у короля для нас дом в Париже. Не забудь упомянуть и Маргариту, если кто-то станет о ней справляться, – ее друг, маркиз де Ламонт, недавно умер».

Король проводит ночь с Бриджит, которая на следующий день плачет, и мне приходится ее утешать:

– Что ты хочешь? Мужчины! – говорю я, поглаживая Бриджит по спине, баюкая ее, как баюкала меня мама, когда я была совсем маленькой. Тогда мне исполнилось всего десять. Бриджит повезло больше, ей почти семнадцать. – Это то, что они любят. И мы должны радоваться, что у нас есть то, что они желают. Только представь себе, если бы мы были нужны только для того, чтобы готовить, стирать и убирать!

– Но мне не нравится быть голой, – причитает Бриджит, и я думаю: какая же она еще юная, какая невинная. – И мне не нравится, когда он меня целует. А потом он стал засовывать внутрь меня пальцы… и даже не остановился, когда я заплакала. И было больно.

– Скоро ты перестанешь обращать внимание на наготу, – отвечаю я, отмахиваясь от воспоминаний об огромной голубой кровати и слюнявом старике, чье лицо я постаралась забыть. – Когда-то это с каждой случается, и, как говорит мама, мы должны радоваться, что у нас есть то, что желают мужчины. Чтобы они относились к нам хорошо. – Внезапно я чувствую себя очень старой и невероятно усталой. Я вновь обнимаю Бриджит.

– И… с твоим лицом… ты должна почитать за честь, что сам король, который решил, что твоя невинность чего-то да стоит… – Я не договариваю. Я люблю Бриджит, но мне ее жаль: мы обе понимаем, что единственное ее достоинство – то, что она моя сестра.

На следующий день король вновь наносит визит, на сей раз он зовет нас обеих. Катрин открывает рот от удивления и округляет глаза, которые становятся такими же огромными, как у моей сестры, а я провожаю короля в свою комнату.

– Грешник, – бормочет он после того, как кончает, и закрывает глаза.

Бриджит сидит на кровати белее полотна. Я протягиваю ей свою сорочку и выталкиваю на кухню, чтобы принесла еще торта.

– И не забудь натянуть довольную улыбку, когда вернешься, – шиплю я на нее, выставляя за дверь, и тут же понимаю, что веду себя как наша матушка.

– Грешник, грешник, ох! На какой же грех ты меня толкаешь, моя маленькая ослепительная Морфиза! – вздыхает он, одной рукой прикрывая глаза, а второй лаская мое бедро.

– Сир, позже у вас будет еще много времени для искупления греха, – беспечно произношу я.

Мама учила нас так говорить, когда на поверхность всплывают религиозные сомнения мужчин, как нередко происходит, хотя в последнее время все меньше. Мама сказала: когда ты молода, неслыханное дело, чтобы в соседней комнате тебя ждал священник. Чтобы отпустить грехи, когда все закончится.

– Мы должны наслаждаться тем, что дает нам жизнь, пока судьба дает возможность наслаждаться. Позже будем каяться, – повторяю я мамины слова.

Король качает головой, сжимает мою ногу, но в свой следующий приход велит мне привести мою сестру, а с ней и Катрин.

– Возвращайся быстрее, и тихо, чтобы мадам Бертран тебя не услышала, – произносит он встревоженным шепотом.

* * *

Нам доставляют красивое платье с узором. Роза облачает меня в обновку и вздыхает, когда затягивает рукава и шнурует корсет.

– Ты такая красивая, – шепчет она, но в голосе слышится только гордость, ни намека на зависть. Она щупает дорогую материю, шелк с бархатом, расшитый розами. На мне несколько нижних юбок, обручи поднимают тяжелые юбки, и ноги словно парят над землей.

– Можешь забрать мое синее платье, – говорю я, но она качает головой.

– Оно слишком маленькое.

– Мы могли бы расшить его, вставить клинья по бокам.

– Зачем? – уныло протягивает она, заканчивая с рукавами и касаясь пальчиками нежного кружева на рукавах. – Какой толк? С таким шрамом ни один мужчина на меня не посмотрит.

– О, Роза, вовсе нет… – начинаю возражать я, но потом замолкаю, прежде чем произнести самые важные слова в жизни. – Знаешь, ты возьмешь мое синее платье, и однажды мы пойдем во дворец вместе, я надену вуаль, а ты платье, и все будут расступаться, давая нам дорогу, полагая, что мы две знатные дамы.

Роза хихикает и вертит меня в разные стороны.

– Само совершенство, – удовлетворенно произносит она.

– Я принесу тебе что-то с ужина, – обещаю я, волнение подхватывает меня, как порыв ветра.

Меня принесли, как обычно, в портшезе, но вместо того, чтобы направиться в комнаты на чердаке, меня несут в комнату на втором этаже дворца, вверх по лестнице, которая гораздо больше той, по которой я обычно поднимаюсь.

– Это изумительно! – восклицаю я, оглядываясь на золотых херувимов, парящих по коридору, розово-зеленые гобелены, которыми завешаны все стены, на стол, видимо сделанный из цельного куска зеленого камня.

Дворецкий у двери хмыкает и свысока отвечает мне, поскольку мы с ним одни:

– Видела бы ты остальной дворец!

– А я видела, – возражаю я.

– Сомневаюсь, иначе ты не стала бы восхищаться этими покоями.

Входит король, и я лечу в его объятия, показав язык лакею, когда обнимаю короля.

– О Ваше Величество, какая красота!

– Но не настолько красиво, как ты, дорогая моя, – отвечает он, качая головой, и начинает меня вертеть. – Как же ты великолепна в этом убранстве! Я подумал, что ты хотела бы поужинать с моими друзьями. Какой толк в жемчужине, которая скрывается внутри моллюска? Какой толк в красоте, если ею нельзя похвастать?

– Я бы с радостью поужинала с вашими друзьями, – учтиво отвечаю я. – Я буду вести себя прилично, и я могу заверить вас, что знаю, как держать себя с господами.