Цветы подо льдом - Джин Росс Юинг Страница 68

И вторая причина, мешавшая ее отъезду, была связана с Домиником. Похоже, он скорее готов был пасть от руки Флетчера, чем отказаться от своих намерений. Она не могла оставить этого ненормального англичанина, но и не могла жить с ним, делить с ним ложе.

Хотя все его вещи перенесли в другую комнату, запахи остались и доставляли ей немало мучений. Она тосковала по его острому уму, жаждала его силы и тепла его тела. Однако все это она уже отвергла, так как ни его забота, ни страсть не могли дать ей того, что она хотела.

Теперь он знал, что она обманула его. Каким-то образом ей удалось убедить его, что они не могут отправляться вместе в изгнание. Конечно, возможность для встречи оставалась – для прощальной встречи любовников. В положенное время он навестит ее и, согласно известным правилам полусвета, оставит ей дорогой подарок – так искушенные английские джентльмены ублажали перед разлукой своих наложниц, цинично, но цивилизованно. Потом она сможет продать его подарок, чтобы оплатить себе проезд и купить что-то для новой жизни.

По условиям их соглашения она должна прийти к нему, если он попросит. Но вряд ли он это сделает. Итак, она оказалась одна, совсем как в вакууме, и все стало так же нереально, как сон, так же несбыточно, как фантастические истории о диких зверях, сбрасывающих шкуру, чтобы обратиться в человека и соблазнить красавицу. Такой зверь, будь то тюлень, медведь или бизон, как только с него соскальзывает мех, обретает мужскую красоту и может завлечь любую смертную девушку. Он ослепляет ее своей животной натурой и уносит в ночь. Но тот же тюлень, медведь или бизон всегда возвращается в море, лес или холмы и оставляет красавицу с израненной душой, тоскующей по короткому очарованию.

Кэтриона знала, что так же будет вечно томиться по утраченному волшебству. Ее раны не перестанут кровоточить до самой смерти, соки будут медленно выходить из нее, как из дерева с корой, пробитой рогами быка. Она увянет точно так же, как листья этого дерева.

«Ох уж эта смышленая малышка Кэтриона! У нее не будет много ошибок в жизни, но те, которые она совершит, окажутся очень большими».

И действительно, она совершила одну ошибку, которую ничем не возместить.

«Я стану неустанно соблазнять вас. Вы влюбитесь, и вам захочется сдаться. Ваше сердце будет разбито, я вам гарантирую».

И это сбылось тоже. Она влюбилась, и теперь сердце ее было разбито.

Утром, как и планировалось, состоялся первый урок фехтования. Тренировка проходила на небольшом пятачке за специальным рынком для крупного рогатого скота. Доминик, смеясь, поддразнивал Стэнстеда редкими выпадами, как лев, позевывающий до поры до времени, но постепенно броски его становились все резче, подтверждая присущую ему силу и мощь. Стэнстед сознательно подыгрывал своему другу – мало нападал и, парируя удары, изображал усталость и одышку. В итоге получилось вполне добротное шоу, собравшее толпу болельщиков, которые им шумно аплодировали.

Днем Доминик купил пару дуэльных пистолетов и переключился на стрельбу. Кэтриона стояла в стороне и как истинная болельщица проникновенно шептала молитву, пока он с вдохновением предавался любимому занятию. Он вытягивал руку с оружием, и дуло пистолета, срастаясь в одно целое с сосредоточенным взглядом, посылало пулю в центр мишени.

К вечеру прибыли чопорные мужчины, секунданты Флетчера, чтобы условиться о приготовлениях, вместе с лордом Стэнстедом и Аланом Фрезером, представляющими сторону Доминика, они обсудили все детали. Поединок должен был состояться в среду на рассвете. Флетчер согласился с единственным требованием Доминика – о месте проведения дуэли, для этого предлагалось устье Мори, где у берега будет стоять лодка, чтобы победитель мог безопасно скрыться. За Флетчером остался выбор оружия. Он остановился на шпаге, и Доминик согласился.

Весь Инвернесс был в курсе предстоящих событий, и к назначенному утру каждый житель выучил наизусть проклятия и пророчества старой Изабель Макноррин: «Чтоб твой дом рухнул и сам ты сгинул! Но не клинок пронзит тебя и не пуля. Тяжелые камни сдвинутся со своих мест и низвергнутся на твою голову. И каждый колокол зазвонит сам по себе, вынося тебе приговор. Будь ты проклят, Джерроу Флетчер! Могила твоя уже выкопана, однако не явился еще человек, который обозначит день и час. Но этот человек идет».

Кэтриона не знала, что означают последние слова, но она, как и большинство россширцев, верила, что Флетчер не умрет и даже не будет ранен во время этой дуэли. Поэтому, чувствуя себя непобедимым, он будет смело преследовать свою цель.

Все эти дни она жила в страхе и однажды проснулась от собственного крика. Ей приснилось, будто Доминик смертельно ранен и беспомощно лежит на земле, а Флетчер кончиком шпаги оставляет кровавые следы на его прекрасном теле. «Ты будешь умирать, как собака, – говорит Флетчер, – и просить у меня пощады, но ты ее никогда не получишь!»

В холодном поту она вылезла из постели, подошла к окну и уставилась невидящими глазами на Инвернесс. Она не замечала ни скопления крыш, ни остроконечного купола городской тюрьмы позади домов, ни бездумно взмывших в небо корабельных мачт за устьем реки, а только думала, думала... Когда-то она считала себя смелой и однажды даже решила, что сможет перехитрить англичанина. Дважды за ее короткую жизнь ей казалось, что она любит, и оба раза это завершилось смертью.

Древние суеверия предков проснулись в ее крови, снова напомнив о словах Изабель. «Но не клинок пронзит тебя и...» Если б можно было сейчас пойти к нему и признаться в своих страхах, объяснить, что этот яркий сон может оказаться не менее вещим, чем страшные пророчества. Но стоило ли ядом своих сомнений отравлять его уверенность? И не поможет ли это, напротив, свершиться тому, чего она больше всего боялась? Нет уж, лучше ей оставаться вдали от него – верный слову чести, он не станет требовать от нее выполнения их безумного договора.

Между тем, пока Доминик покорял город своим фехтовальным искусством, а Флетчер исходил злобой, Глен-Рейлэк никто не трогал, и это означало, что план Доминика сработал.

За это время они встретились только раз, случайно столкнулись лицом к лицу в коридоре, недалеко от ее комнаты. В первый момент Доминик остановился и отпрянул. Взгляд его сделался темным. Желание застучало, как бой барабана, и беззвучное эхо сотрясло воздух между ними.

– О Боже, мне уже впору требовать выполнения нашей сделки! – криво усмехнулся он. – Я весь заполнен жаждой! Вы не представляете, как мне нелегко сдерживаться!

– Представляю, – проскрипела Кэтриона сквозь внезапное удушье. Лишь отчаянным усилием воли она заставила себя продолжить: – Обещайте мне, что вы откажетесь от этого поединка, и приходите ночью. Я встречу вас с радостью.

Он шарахнулся к стене, словно его отбросила неведомая сила.

– Я не торгую собой! Будь я проклят, если стану заниматься любовными делами под такое обещание, которое куда больше годится для чеканки монет.

– Это предложение выковано из яркого червонного золота и дорогого стоит. Для меня нет ничего более драгоценного!