Брачный приз - Вирджиния Хенли Страница 68

Эдуард сидел поодаль от своих рыцарей, никого не желая видеть. Эта ночь стала самой унизительной в его жизни. Он был уверен, что может помериться силами с крестным, у которого учился воинскому искусству, но проиграл битву, увлекшись погоней за врагом. В эту минуту он ненавидел себя и с еще большей силой ненавидел непобедимого воина Симона де Монфора.

Только один рыцарь посмел приблизиться к лорду Эдуарду, так и не снявшему окровавленных доспехов.

— Не вини себя, Эдуард, ты храбро сражался, — тихо обронил Роджер.

— Кого мне еще винить? — мрачно буркнул тот. — Только слабый кивает на соседа, объясняя собственные неудачи его происками. Сегодня я сделал немало ошибок. Но урок не пройдет даром. Больше это не повторится! — поклялся он.

Род никогда еще не восхищался Эдуардом сильнее, чем в миг поражения.

— Соглашаясь на условия капитуляции, думай о будущем, — напомнил он.

— Пусть мой отец обещает все на свете, но со мной такое не пройдет! — Он посмотрел в сторону Гарри, неподвижно сидевшего в углу, и сделал ему знак подойти. — Гарри, ты вместе со мной согласишься стать заложником? Я хочу, чтобы освободили моих рыцарей: Роджера, де Уорренов и, самое главное, приграничных баронов. Их ни в коем случае нельзя оставлять в плену. Я скажу де Монфору, что без них валлийцы снова затеют мятеж.

— Мы попробуем заставить Симона отпустить вас обоих, — заверил Роджер, — а если ничего не получится, устроим побег! — На смуглом лице блеснули белые зубы: Род был способен улыбаться даже в такой ситуации.

Принц Эдуард, Ричард Корнуэльский и Гарри Олмейн были переправлены сначала в Дуврский замок, а в конце мая, поскольку бароны опасались, что эти сиятельные особы могут сбежать во Францию через Ла-Манш, их переселили в Кенилуорт. Симон де Монфор отвез короля в Лондон, в собор Святого Павла, где нашла убежище королева. Сам он образовал новое правительство, объявив себя лордом-протектором, но, как человек мудрый, не издавал ни одного указа без королевской подписи.

Теперь замок Кенилуорт, где безраздельно правила леди Элеонора, напоминал королевский двор. То и дело его посещали самые знатные люди государства. Трое курьеров непрерывно курсировали между Дарем-Хаусом и Кенилуортом. Часто наведывался и сам хозяин во главе отряда из ста пятидесяти рыцарей. Вот и сегодня, едва проехав под опускной решеткой, Симон обвел взглядом стены в поисках жены. Ему сразу стало легче при виде Элеоноры. Принцесса, как всегда, открыла ему свои объятия.

— Я горжусь тобой, Симон, — прошептала она.

— Нет, любимая, это я горжусь тобой. Я никогда не победил бы без твоей любви и поддержки. Хотя ты принадлежишь к семье Плантагенетов, все же не предала меня, и я чувствую, что недостоин тебя. Даже кажусь себе униженным и смиренным.

— Смиренным? Какой вздор! — рассмеялась она. — Ни один из нас не способен на что-то подобное!

Элеонора прекрасно знала, насколько честолюбив супруг. Но ведь и она желала многого.

— Ты неизменно давала мне мудрые советы, Элеонора. Я никогда не говорил тебе этого, но всегда считал тебя ровней. Отныне я желаю видеть твою подпись на всех официальных документах.

Принцесса была безмерно польщена словами мужа и предвкушала момент, когда увидит свою подпись рядом с подписью графа Симона де Монфора, протектора Англии.

Восхищенно улыбнувшись, Элеонора коснулась его щеки:

— Я твоя… навсегда.

Де Монфор захватил королевские замки и поставил своего сына Генри править Херефордом, а второго сына, Симона, — командовать силами Суррея и Суссекса. Кроме того, он отправил своих людей на восточное побережье следить, чтобы зять короля Генриха, Людовик Французский, не вторгся в Англию.

Пытаясь заключить мир с Уэльсом, Симон пригласил самозваного валлийского короля Ллевелина в Кенилуорт в надежде заключить с ним мирный договор на два года. Великий военачальник постепенно становился государственным мужем, занятым делами с рассвета до заката. Но при этом он ни на минуту не забывал о принце Эдуарде. В битве при Льюисе Симон впервые понял, что воспитал достойного ученика. Он увидел его умение сражаться, силу, решимость и энергию. Но более всего де Монфора тревожил дар Эдуарда вести за собой людей. Оставалось лишь гадать, долго ли выдержит молодой лев в заточении.