Любовная горячка - Карен Мари Монинг Страница 68

– Прости, Мак.

– Ты не… виноват, – выдавила я.

– Я виноват больше, чем ты можешь себе представить, женщина.

Он назвал меня женщиной. Я выросла в его глазах. Интересно, как он вскоре назовет меня?

– Прости, что не приехал за тобой. Мне нельзя было позволять тебе возвращаться домой в одиночестве.

– С-слушай, – сказала я.

Я бы вцепилась в его рукав, чтобы притянуть к себе, но не могла пошевелить руками.

Он наклонился ближе.

– Невидимый… на алтаре? – спросила я.

Бэрронс сдвинул брови, оглянулся через плечо, потом снова взглянул на меня.

– Он все еще там, если тебя это интересует.

Мой голос звучал ужасно, когда я попросила:

– Принеси… мне… его.

Он вздернул брови и моргнул. Потом посмотрел на дергающегося Невидимого, и я практически смогла прочитать его мысли: «Ты… что… этот Мэллис…»

Бэрронс оборвал себя.

– Что именно ты имеешь в виду, Мак? Ты хочешь сказать, что собираешься съесть это?

Я уже не могла говорить и просто раздвинула губы.

– Черт побери, ты хорошо подумала? Ты хоть понимаешь, что оно может с тобой сделать?

Я попыталась ответить ему в стиле наших безмолвных бесед. Я сказала: «Прекрасно представляю. Например, оно может спасти мне жизнь».

– Я имею в виду обратную сторону медали. Всегда есть обратная сторона.

Я сказала, что хуже смерти эта сторона точно не будет.

– Есть вещи и похуже смерти.

«Не эта. Я знаю, что делаю».

– Даже я не знаю, что ты собираешься сделать, а я знаю все! – рыкнул Бэрронс.

Я бы рассмеялась, если бы была в состоянии смеяться. Его самоуверенность была просто безграничной.

– Это темный Фейри, Мак. Ты собираешься съесть Невидимого. Ты это понимаешь?

«Я умираю, Бэрронс».

– Мне не нравится эта идея.

«Есть идеи получше?»

Он судорожно вздохнул. Я не поняла выражений, которые промелькнули на его лице, – это были слишком сложные мысли для моего нынешнего состояния, – но Бэрронс, судя по всему, отбросил их. И все же он довольно долго медлил, прежде чем коротко и яростно мотнуть головой. Я догадалась, что у него были другие идеи, но он от них отказался, поскольку они явно были хуже того, что предложила я.

– Идей получше нет.

В его руке оказался нож. Бэрронс натянуто, саркастически улыбнулся мне и пошел к алтарю.

– Крылышко или ножку? О, к сожалению, этих частей у него уже не осталось. – И Бэрронс полоснул Фейри ножом.

Крыльев у Носорога и раньше не было, но я была благодарна Бэрронсу за юмор, пусть даже и черный. Он пытался сделать мою предстоящую трапезу менее ужасной.

Я не хотела знать, какую именно часть туши собираюсь есть, поэтому я закрыла глаза, когда Бэрронс поднес к моим губам первый кусочек мяса Невидимого. Я не могла на это смотреть. Мне хватало и того, что мясо подергивалось и кровоточило, пытаясь сбежать все время, пока я жевала его. И все время, пока я глотала. Мелкие кусочки двигались в моем желудке.

На вкус мясо Невидимого было еще хуже, чем оба вкуса из моих кошмаров. Думаю, инструкции, которые мы получаем во сне, касаются только нашего мира и не распространяются на Фейри. Это радовало. Не хватало еще ощущать во сне самые мерзкие вещи, принадлежащие миру Фей.

Я жевала и давилась, давилась и глотала.

МакКайла Лейн, бармен и гламурная девочка, кричала во мне, умоляя остановиться, остановиться, пока еще не поздно. Пока мы не лишились пути назад, в беззаботную счастливую жизнь обычной южанки, которой я когда-то была. Эта часть меня не понимала, что пути назад уже давно не было.

Дикая Мак каталась по грязи, вонзая копье в землю, кивала и говорила: даааа, наконец-то настоящая сила! Давай же, давай еще!

Я – та, которая пыталась существовать отдельно от этих двух, – размышляла над тем, какую цену мне придется заплатить за то, что я делаю. На чем основывались подозрения Бэрронса? Может ли поедание темного Фейри сделать со мной что-то плохое, превратить меня в нечто злобное? Или стать чем-то темным могут лишь те, в ком уже есть зерно тьмы, из которой потом вырастает все остальное? Может быть, если я попробую это мясо один-единственный раз, это никак меня не изменит? Мэллис ел его постоянно. Возможно, убивала именно эта частота. Существует ведь масса наркотиков, которые человек может употребить несколько раз без особых последствий. Вдруг живая плоть темного Фейри исцелит меня, сделает меня сильнее и больше никак не проявит себя?

А может, все это не имеет значения, поскольку я уже пересекла финишную черту, ведь в этот день – или ночь, или что там сейчас – я слишком рано отказалась от надежды, и я не собиралась повторять свои ошибки. Я буду бороться за жизнь изо всех сил и, не жалуясь, заплачу любую цену, которая от меня потребуется. Я больше никогда не соглашусь умереть без борьбы. Я буду биться до последней секунды, вне зависимости от того, какой ужас будет противостоять мне. Я стыдилась себя из-за того, что перестала надеяться.

«Ты не сможешь двигаться вперед, если станешь постоянно оглядываться назад, Мак, – всегда говорил мне папа. – Иначе ты налетишь на глухую стену».

Я отбросила все сожаления, весь этот бесполезный багаж, решив смотреть только вперед. И открыла рот.

Бэрронс отрезал и скормил мне еще один кусок мяса, потом еще один. Я начала усиленно жевать, энергично проглатывая.

Меня охватили одновременно холод и жар, я задрожала, словно в смертельной лихорадке. Проглотив еще несколько кусков, я почувствовала, как мое тело начало болезненный процесс восстановления. Ничего приятного в этом не было. Я закричала. Бэрронс накрыл мой рот ладонью, обнял меня и прижал к себе, а я билась в судорогах и стонала. Думаю, он старался заглушить мои вопли, поскольку неподалеку от нас все еще мог вшиваться Мэллис или кто-то из его подручных.

Когда мне становилось лучше, я снова ела, и снова все повторялось по тому же замкнутому кругу. Прижавшись к теплой коже Бэрронса, я выздоравливала. Я дрожала и корчилась в кольце его рук и снова становилась единым целым. Все раны во рту затягивались новой, неповрежденной оболочкой. Кости распрямлялись и срастались, сухожилия и разорванная кожа возвращались в первоначальное состояние, гематомы от ударов рассасывались. Это было агонией. И это же было чудом. Я чувствовала, что творит со мной живая плоть Невидимого. Я чувствовала, как она меняет мою природу, вмешивается в нее на клеточном уровне, превращая меня в нечто древнее и могущественное. Все раны затянулись, но изменения продолжались, преодолевая границы обычных способностей смертного тела, превращая меня в нечто невероятное.