Барон. В плену твоих чар - Джоанна Шуп Страница 67

Вторая половина дня оказалась весьма прибыльной.

Эйва провела шесть индивидуальных сеансов, причем два из них – с новыми клиентами. Это означало более высокую оплату за ее «консультации» и увеличение доходов в этом месяце. Возможно, ей удастся внести немного денег в фиктивную корпорацию Грея и Харриса, чтобы их пыл слегка поутих. Шантажисты ожидали, что клиенты Эйвы станут инвестировать в их предприятие все больше и больше денег, и отсутствие взносов могло вызвать у них подозрение.

Открыв саквояж, женщина сунула туда парик. От этой окаянной штуковины ее голова мучительно зудела. В дверь постучали, и Эйва застыла на месте. Может быть, это снова Грей и Харрис? Внутри у нее что-то оборвалось. А что, если не открывать? Возможно, они просто уйдут, если она не отзовется.

– Мадам Золикофф, я знаю, что вы здесь, – раздался мужской голос.

Эйва не узнала его. Наверное, какой-нибудь клиент, явившийся не ко времени? Снова нырнув в саквояж, Эйва извлекла оттуда парик и торопливо нацепила его.

Открыв дверь, женщина увидела перед собой Чарльза Томпкинса, человека, руководившего предвыборной кампанией Уилла и Джона.

На нем был темно-синий костюм в клетку и жилет в тон, туго натянутый на большом животе. Держа в одной руке котелок, мужчина улыбался ей сквозь пышные усы.

– Добрый день. Надеюсь, я не помешал?

– Нет, – осторожно ответила Эйва с русским акцентом. – Хотя я теряюсь в догадках, что могло понадобиться от меня политическому советнику мистера Беннетта. С Джоном все в порядке?

Томпкинс небрежно махнул рукой.

– О, с Джоном все хорошо, он в добром здравии. Можно мне войти?

И, не дожидаясь разрешения, протиснулся в комнату, коснувшись ее животом.

Эйва тихо закрыла за ним дверь. Несмотря на внутреннюю дрожь, женщина старалась выглядеть спокойной и собранной.

– Зачем вы хотели меня видеть?

– Вы можете не утруждать себя имитацией русского акцента, мисс Джонс. Думаю, мы с вами хорошо знакомы.

– Я… Так вы знаете, кто я?

Он коротко кивнул.

– Да, мне стало известно об этом совсем недавно. Вы такая… предприимчивая. Немногие женщины нашли бы в себе мужество делать то, что делаете вы.

Эйва промолчала. Поскольку Томпкинс появился здесь с какой-то определенной целью, ей хотелось, чтобы он поскорее перешел к сути дела.

– Джон, разумеется, ничего не знает, – продолжал посетитель. – У меня просто не хватило духу рассказать ему об этом.

В воздухе повисла скрытая угроза, и от этого волосы у Эйвы на затылке зашевелились.

– Но?…

Томпкинс прошел вглубь комнаты, по пути проводя пальцем по гладкой поверхности деревянного комода, как будто проверяя, нет ли на нем пыли. Но Эйву трудно было обхитрить. Она сама была актрисой и знала, как заставить зрителей заволноваться. И хотя сейчас они были не на сцене, Томпкинс разыгрывал перед ней спектакль – это было ясно как божий день.

– Мы с Джоном очень тщательно подбирали человека, который мог бы стать его компаньоном, мисс Джонс, и остановили выбор на Уилле Слоане. У этого человека безупречное происхождение, обширные связи, колоссальное состояние и сильная харизма. А то, что он умен и недурен собой, является дополнительным преимуществом. – Остановившись, Томпкинс прислонился к комоду и сунул руки в карманы. – Беннетт и Слоан почти наверняка станут кандидатами от республиканцев – от уважаемой политической партии Линкольна, мощной силы, выступающей против тирании Таммани-холла. И поскольку эти двое сейчас олицетворяют целую партию, демократы будут изо всех сил стараться их дискредитировать.

Эйва напряженно выпрямила спину. Одним из необходимых ей профессиональных качеств было умение хорошо разбираться в людях. Томпкинс был для нее словно открытая книга, набранная крупным шрифтом. Поэтому Эйва прекрасно знала, что последует дальше, – знала и была возмущена.

– Вы должны понимать, что ваша связь с мистером Слоаном ставит под угрозу успех нашей предвыборной кампании. Одно неосторожное слово может разрушить все, что мы намерены совершить.

Его взгляд скользнул по фигуре Эйвы. Томпкинс неторопливо изучал ее, как будто раздевал глазами. Тело женщины покрылось гусиной кожей от отвращения. Слава богу, что она была закутана от шеи до пят.

– Мужчины ужасно глупеют, когда дело касается женских «кисок».

От этого грубого слова – слова, которое сама Эйва никогда не произносила, – она вздрогнула, и это вызвало на лице Томпкинса улыбку, холодную, злую.

– Вы ведь не возражаете против того, чтобы я говорил с вами по-простому, открытым текстом? Полагаю, что при общении с дýхами вам приходилось слышать и не такое.

Да как он смеет? Ненависть обожгла грудь Эйвы, к горлу подкатил липкий комок.

– Собственно говоря, это слово мне незнакомо.

Уголки его рта дернулись, и Томпкинс изобразил на лице удивление.

– Вам следует выяснить его значение, мисс Джонс, потому что именно этим вы и являетесь для таких людей, как Уильям Слоан: объектом для траханья. Ни к чему не обязывающим. Удобным. Теплое тело с раздвинутыми ногами, благодаря которому можно снять напряжение. А если это тело исключительно красиво, мужчин это может ослепить.

У Эйвы пропал дар речи. Ей казалось, что ее язык распух и больше ей не повиновался. Ее распирало от злости и возмущения. Слова Томпкинса причинили Эйве боль, и он произнес их именно с этой целью. Она и сама не питала иллюзий относительно связи с Уиллом, но услышать все это от постороннего человека… Это было словно удар под дых.