Случайная жизнь - Лидия Лукьяненко Страница 67

– Ты ведешь учет моих долгов? – позвонила она Вадиму.

– Каких долгов?

– Ну, чеки на покупку стройматериалов и то, что ты заплатил за работу. Я тебя прошу, передай все это мне. Я должна видеть все затраты. И знаешь, я отдам тебе на десять процентов больше. Думаю, это справедливо. Ты ведь тратил свое время…

– Кать, – остановил он ее, – ты не торопись. Мы же не чужие, разберемся. Ты как себя чувствуешь?

– Спасибо, хорошо.

– А с Верой как?

– Ничего. Уживаемся. Егор ищет приработок.

– Да? – Вадим помолчал, словно не верил тому, что ее муж действительно способен на такое. – Я думаю, к февралю квартира будет готова. Если хочешь, я найду тебе жильцов.

– Я… не против…

Вообще-то она еще не решила. Конечно, ей нужны деньги, однако пускать в свой дом чужих людей так не хотелось. Но разве у нее есть выбор? Вадим понял ее невысказанные сомнения.

– У нас на работе многие снимают. Я подыщу тебе хорошую девочку. Чистую, аккуратную. Такую, чтобы не было неприятно впустить ее в дом. Все же новое.

– Вот это хорошо бы! – обрадовалась Катя. – А деньги будешь забирать себе, пока я с тобой не расплачусь. Хорошо?

– Ну вот и решение проблемы! Как здоровье-то? Расскажи о себе.

– Что рассказывать? Работа, дом – вот и все. Ты как? Наташа не обижается, что ты пропадаешь у меня в квартире?

– Нет. Она все понимает.

– Рада за тебя. Еще раз спасибо. Я приеду в следующее воскресенье. Ты там будешь?

– Буду. Приезжай.

– Договорились.

Но к следующим выходным она заболела. Вызванный участковый из районной поликлиники сказал, что это грипп и что это очень плохо для будущего ребенка. Катя лежала с температурой одна. Вера и Егор были на работе. Она не хотела просить их. Вера боялась заразиться и даже не заглядывала за шкаф. Егора Катя уговорила спать пока в спальне на раскладушке.

Есть не хотелось совершенно. Она пила чай с малиной и спала. Ребенок внутри недовольно толкался. Катя чувствовала эти толчки даже сквозь сон. Вернее, не сон, а какую-то вялую дремоту, в которой теперь пребывала дни напролет. Только закроет глаза, и все мелькает перед глазами с такой невероятной быстротой, что начинает подташнивать. Снились какие-то непонятные сны: то грязный пол, то чисто вымытый, то картошка в комьях земли, то картошка вымытая, со светлой прозрачной шкуркой. Катя не знала, что означают эти видения, но они изматывали ее, словно кошмары. Да это и были кошмары – во всяком случае, так они на нее действовали. В первые дни болезни она поднималась редко и с трудом. Дойдет до кухни или до ванной – и назад. Только ляжет – и тут же проваливается в забытье. Глаза откроет – потолок вертится с трещиной поперек. Трещина… Проклятая трещина… Теперь все время ее будет преследовать, что ли? То на полу в бабушкиной комнате, то на потолке в квартире Егора. То между Викой и ней, то между ней и Верой, а может, между ней и Егором.

Тридцать первого января ее забрала скорая. Наконец-то Егор обратил внимание, что жена не спит, а находится в забытьи. Она была невероятно горячая, а градусник показал предельную температуру – сорок с половиной градусов. Вера вызвала врача, и Катю на носилках понесли по ступенькам в машину неотложки…

Она пришла в себя только через два дня. И узнала, что у нее уже не будет ребенка. От высокой температуры случился выкидыш, еще недавно живой человечек сгорел в ней и родился уже мертвым. Все это время Катя была в бреду, так что едва помнила, что с ней происходило.

Когда она поняла все, то даже не смогла заплакать, хотя ей было безумно жаль своего мальчика – оказалось, что у нее был сын. Но Катя обессилела настолько, что не могла в полной мере ощутить горечь своей утраты.

– Примите это как данность, – сказал ей врач, пожилой полный мужчина. – Вряд ли вы бы родили здорового ребенка после такого тяжелого гриппа. Вы вообще чудом остались в живых. У нас в районе уже четыре смертных случая. Так что хорошо хоть так…

Катя провела в больнице две недели. Ее навещали Жорик и Вадим, приходил Егор. Вика не появлялась, опасалась инфекции – и правильно делала. Егор приносил жуткие супчики от Веры. Катя их не ела, но отказываться было неудобно. Вадим передавал большие пакеты с фруктами и соками. Жорик привозил горячие ужины от сестры.

Катя целыми днями лежала, не общаясь ни с кем в палате, и все время думала. О своей нелепой жизни, о Вадиме, Егоре и о своем бедном мальчике. Почему он ушел, бросил ее? Значит, он не верил, что она способна о нем позаботиться. Угнетенное состояние духа сказывалось на ее самочувствии, поэтому поправлялась она медленно.

Но время шло и, как водится, потихоньку залечивало ее раны. «Что толку растравлять себя, если не в силах ничего изменить? – думала она. – Значит, не судьба». В больнице она приняла решение. Нужно было только немного окрепнуть.

В квартире Егора она все дни напролет лежала на старом диване с книгой в руках. С работы ей передали аванс и деньги по больничному. Егор каждый вечер исправно приносил продукты. Катя вставала на часок, готовила что-то простое, быстрое и снова ложилась. Ей нужны были силы.

В назначенный срок она снова вышла на работу. Первая неделя после длительной болезни далась ей тяжело, но вскоре она втянулась и окончательно пришла в себя.

В субботу Егор ушел в институт, у Веры тоже были какие-то занятия, поэтому никто не мешал ей собираться. Она решила переехать к себе. Вадим сказал по телефону, что ремонт почти закончен, правда, осталось много мелких недоделок: не положены плинтусы, нет смесителя в ванной и мойку в кухне некуда пока ставить. «Это ерунда», – сказала себе Катя. Ей нечего было больше делать в доме Егора. Она не любит его и никогда не полюбит. И ребенка у них не будет. Ничего она больше не хочет: ни семьи, ни любви – только покоя. Хорошо, что Вадим не успел договориться с квартирантами. Она сама будет там жить. И отдавать ему станет сразу половину зарплаты. Теперь она сможет быстро рассчитаться. Мысли о стиралке задержали ее. Не хотелось оставлять Вере эту красавицу, ведь Катя покупала ее за свои деньги. Но для того, чтобы перевезти ее, нужна была машина и грузчики. И как она не подумала об этом заранее!

Собираясь, она замешкалась, и уехать до возвращения хозяев ей не удалось. Когда Вера вернулась, Катя только закончила упаковывать две большие сумки и пакет с обувью.

– Уходишь? – с порога оценила ситуацию Вера.

– Ухожу.

– А как же Егор? Завтра двадцать третье февраля. Хороший же ты ему подарочек приготовила!

– Не начинай, Вера. Это ничего не изменит.

– Пожила, попользовалась нами – и сваливаешь!

Непривычное в устах Веры слово выдавало крайнюю степень ее возмущения.

– Ты хочешь, чтобы я осталась?

Кате был неприятен этот разговор, вдобавок в душе она полагала, что Вера права. Она переждала здесь, пока шел ремонт, а теперь с легкостью покидает их дом. Она действительно воспользовалась Егором. Но и он воспользовался ею.