Я люблю...тебя! - Линдси Келк Страница 67

* * *

Не знаю, чего я ожидала от Ниагарского водопада, но английский парк «Олтон-тауэрс» и фестиваль света в Блэкпуле впечатляют куда больше. Здесь все оказалось ужасно безвкусно — полная противоположность красивому современному Торонто. Двадцать минут мы ползли по неоновым указателям мимо Музея восковых фигур, аллеи для боулинга, ярмарки и четырех «Старбаксов», пока нас не пригласили, размахивая руками, на парковку. Под парковкой я подразумеваю бескрайнее песчаное поле. Эм выскочила из машины со щенячьим восторгом, едва Мэтью выключил мотор.

— Пошли, это туда! — вопила она, прыгая на месте, поднимая лицо к солнцу. Со стороны можно было подумать, что мы держали ее на цепи в подвале. — Мне не терпится, чтобы ты это увидела!

Огромный Мэтью по частям выбрался из маленькой машинки и потянулся. Тщеславие приводит к страданиям (когда понты дороже денег). Не стоит брать напрокат самую крутую тачку в гараже, если ты крупнее и выше большинства людей.

— Пойдем. — Он обнял меня за плечи, и мы двинулись за Эм и ордами туристов через парковку. — Будет забавно.

Мой рассказ об Итане получился довольно кратким. Еще дрожа после Саймонгейта, я не могла спокойно объяснять, почему провела прекрасный день с молодым красавцем, но ничего не почувствовала. Эм, не желая снимать свою безнадежно-романтическую шляпу, винила все — от нервов и разницы во времени до узких джинсов Итана и слишком раннего знакомства с обожаемым ею poutine. Попутно я вызнала постыдную тайну Эмили — добавлять к картофелю фри и подливе ломтики растопленного сыра, когда никто не видит. Мэтью, напротив, проявил себя большим фаталистом. «Ну что ж, значит, не судьба, — сказал он. — На расстоянии часто появляется романтическая привязанность, а когда люди встречаются, притяжения между ними не возникает».

— Ты тут ни при чем, — уверял он, пока мы мчались по шоссе под звуки хита канадца Брайана Адамса (в Риме делай как римляне). — Может, ты еще сто лет не влюбишься. Подцепи ты этого Итана в баре, разве имело бы значение, что тебе не захотелось выйти за него замуж через пятнадцать минут после знакомства? Случись все это в Лондоне, ты бы так не изводилась.

— Наверное. — Я смотрела на отправленное Итану сообщение в «Фейсбуке», стараясь не чувствовать себя полным дерьмом.

Привет, Итан!

Большое спасибо за вчерашнее, я отлично провела день. Торонто замечательный город, и мы с тобой так хорошо общались, но сегодня я вынуждена пропустить встречу — свалилась неожиданная работа. Давай останемся на связи, пиши, а если будешь в Лондоне, обязательно сообщи.

С любовью, Рейчел.

Это было недостойно, Итан прекрасный человек, я не могла отделаться от ощущения, что творю, как говорят, скорый суд и расправу, но что мне оставалось? Не помолвку же я разрывала, в конце концов. Мы один раз встретились. Он один раз меня поцеловал. Мы оба знали, что через сорок восемь часов я улечу. Я повторяла себе это снова и снова, пока почти не похоронила под словами тот факт, что мне ужасно стыдно — ведь я невольно его обнадежила. Итан пока не ответил. Я надеялась, это оттого, что он гулял с Сэди там, где не берет телефон, а не мастерил рыжую куклу для обряда вуду. Впрочем, я и так вот-вот получу инфаркт. Пункт девятый: «Прыжок с тарзанки».

— Все будет прекрасно, — обещал Мэтью. — Рано или поздно ты найдешь человека, перед которым тебе захочется упасть на колени. С кем ты вновь оживешь. Он поцелует тебя так, что дух захватит. Романы вообще сложная штука, зачем же на мелочи размениваться.

— Факт, — поддержала его Эмили. — Нет ничего приятнее, чем встретить того, кто будет сводить тебя с ума. Надо добавить в жизнь страсти, от которой сводит пальцы ног и трескаются пересохшие губы.

Я уже не знала, что хуже — прыжок с тарзанки, размен себя на мелочи или то, что единственный человек, от которого у меня все сводит, трескается и подкашивается, — это Дэн Фрейзер. Не далее чем семьдесят два часа назад он вызвал у меня слабость в коленках и заодно уложил на спину.

Глаза обжигало неоном гигантских экстравагантных ловушек для туристов, которыми была утыкана дорога к водопаду, голова гудела от всякой чепухи, поэтому я оказалась совершенно не готова к неимоверному величию природных красот, открывшихся перед нами, когда мы наконец догнали Эмили. С каждым шагом шум воды становился все более отчетливым, а пейзажи все более впечатляющими. От восхищения трудно было дышать. Вскарабкавшись на низкую каменную стенку, вопреки усилившимся лемминговым настроениям, кричавшим, что здесь ужасно высоко, я сделала сотню фотографий, но ни одна не передавала моих ощущений. Я оглянулась на неоновое безобразие и снова повернулась к водопадам. Теперь понятно, почему магазины из кожи вон лезут, чтобы привлечь внимание, но им все равно не составить конкуренции Ниагаре. Разве что вы турист с сумкой-поясом и зовут вас Билли Боб.

Водопад был огромен. Эпических масштабов. Впечатление оказалось даже сильнее, чем от Комнаты чудес «Селфриджес» [52]. Меня охватил почти такой же восторг, как неделю назад при виде огненно-красных волос. Я давно забыла, что в природе существуют явления, способные лишить дара речи, заставить онеметь от удивления, — вечная красота, а не только «Скай-плюс». Как только ко мне вернулось самообладание, я, истинное дитя двадцать первого века, достала сотовый, сделала снимок и отправила матери. Ей бы понравилось… В смысле ей понравится. Надо будет с ней увидеться по возможности поскорее.

— Потрясающе, — сказал Мэтью, нарушив долгое молчание. — Точно не хочешь найти бочку и спуститься с самого верха? Очень была бы убедительная альтернатива тарзанке.

Ах да. Я сюда не любоваться видами приехала. Я здесь, чтобы запереться в огромном шаре, как хомяк в круглом лабиринте, получить пинка, пролететь несчетное количество футов вниз и вернуться в виде кровавых брызг на шаре изнутри. Зря я все-таки послала Итану сообщение. Можно было тихо сдохнуть, и пусть бы парень остался в блаженном неведении.

— Пожалуй, попробую. — Я перегнулась через край, глядя на белый пенный поток там, где вода падала в реку. Водяной пар легким туманом поднимался к лицу, притупляя противный холодок под ложечкой. Странно было ощущать столь нежное дыхание чего-то столь мощного. Даже сейчас, у Ниагарского водопада, с двумя лучшими друзьями, в чужой стране, с рыжими волосами, татуировкой и почти заведенным в полиции делом, я могла думать только о Дэне. Выход из этого виделся только один, но под рукой не оказалось ни единой бочки.

— Так. — Отвернувшись от водопада, я спрыгнула со стены и отряхнула задницу. — Где тут эта шаровая тарзанка?

— Да твою ж мать! — Я закрыла глаза, чувствуя, как ремни очень тесной сбруи туго затянули вокруг моих высоко обрезанных джинсовых шорт. — Неужели мне обязательно туда прыгать?

Из всех пунктов списка дел девятый меня особенно беспокоил. Сделать татуировку — да ради Бога. Нарушить закон? Есть тысяча способов делать это каждый день, не наживая особых неприятностей. Я скорее подписала бы договор, где было бы сказано, что моя голова взорвется, если я не начну бегать по утрам в ближайшие десять лет, чем показала бы оператору пластикового шара на тросах, которому я не доверила бы и шарик для пинг-понга, оба больших пальца. Страх высоты охватил меня с небывалой силой, потому что я вообще никогда не лезу на верхотуру. Нет, ну когда в обычной жизни нам приходится уподобляться скалолазам? Лампочки всегда менял Саймон, в даблдекерах я езжу в нижнем салоне и никогда не поднимаюсь на второй этаж в магазине одежды. Как видите, все схвачено. А о таком я как-то даже и не думала. Не люблю высоту. Не люблю замкнутые пространства (шарообразные тоже). Не люблю, когда подростки играют с огнем и чем-то, что способно лишить меня жизни. И сейчас три моих основных фобии встретились в одном и том же месте в одно и то же время. Напугать меня еще сильнее можно было, разве что посадив мне на лицо живого тарантула.