Аметистовый венец - Мэгги Дэвис Страница 67

Но к чему задавать вопрос, если заранее знаешь ответ?

– Я сошел с ума, – сказал он глухо, уткнувшись в ее плечо. – Хотел уничтожить весь мир и все, что в нем есть. Хотел сеять гибель и несчастья, как Абеляр.

Она погладила его мокрые волосы.

– Ну хватит об этом…

– Боже, они говорят, что временами в меня вселяется демон, и я ничего не могу с этим поделать.

Да, она сама видела, в каком дьявольском смятении иногда он пребывает. Констанс уложила его на сено.

Он взглянул на нее:

– Что ты делаешь?

– Я хочу любить тебя, – шепнула Констанс. – Любовь еще живет в тебе. Я это знаю…

Она наклонилась над ним и стала медленно целовать его губы, обводя вокруг них языком. Она почувствовала, как он напрягся.

– Констанс. – Он уклонился от очередного поцелуя. – Я знаю, что был несправедлив к тебе. Я…

Он вытянулся и застонал, когда ее рука погладила его живот, затем сползла вниз к выпуклости, поросшей мягкими волосами. Нащупала и обвила пальцами его упругое естество.

– Констанс, я не хочу прикасаться к тебе. – С его губ сорвался глухой стон. – Умоляю тебя, оставь меня в покое.

Она стала нежно целовать его скулы, шею, грудь. Лизала его гладкую влажную кожу, шепча ласковые слова. От его тела шел легкий запах мускуса. Когда ее губы спустились к бледным завиткам вокруг его мужской плоти, дыхание Сенреда стало резким и прерывистым.

В свое время он поддразнивал ее тем, что у нее было много мужей, и говорил, что каждый из них, вероятно, учил ее, как лучше всего угождать мужчинам. В какой-то степени это было верно. И Констанс воспользовалась всем своим приобретенным умением, чтобы доказать ему, что любовь еще продолжает существовать в этом жестоком мире.

Целуя его легко и нежно, она спускалась все ниже и ниже, обласкала его бедра, а затем вернулась к его воинственно восставшему, напрягшемуся естеству.

Его руки бродили по ее плечам, по волосам. Он весь изгибался под нею, бормоча что-то нечленораздельное, теряя последние остатки самообладания.

Констанс сбросила с себя тунику, скинула грубые башмаки. Затем легла на него и осторожно, помня, как непомерно велико его мужское достоинство, приняла его в себя и стала ритмично двигаться. Но он вдруг схватил ее за руки и весь подался вверх, заставив ее вскрикнуть от пронзившего все ее существо наслаждения.

– Черт побери, Констанс, – задыхаясь, выдавил он. – Почему я так нуждаюсь в тебе? Почему так неистово тебя хочу?

Он двигался навстречу ей, его руки ласкали ее груди. Вся пылая от страсти, она знала лишь одно, что безумно хочет его. Хочет, чтобы он обрел в ее любви столь необходимое ему утешение.

Когда она попыталась выразить это словами, он закрыл глаза.

Чуть погодя Сенред поднял ее, поставил на колени и повторил все сначала, но уже в этой позе. Потом положил на спину и заставил высоко поднять ноги, чтобы как можно глубже проникнуть в нее. Она знала, что он уже много раз достиг пика и все же продолжал, не останавливаясь.

На неистовство его страсти, извиваясь всем своим гибким телом, оставляя на его плечах и руках следы своих зубов, она отвечала не менее неистовой ответной страстью. Наконец с громким криком облегчения, весь в поту, он упал на нее. Крепко обняв его шею, неимоверно усталая, вся переполненная любовью, Констанс могла только рыдать, не в силах произнести ни слова.

После долгого, как ей показалось, молчания он прошептал ей на ухо:

– Ах, моя дорогая, как я скучаю по твоим длинным волосам.

Почувствовав, что она напряглась, он тихо рассмеялся.