Месть русалок - Шэна Эйби Страница 67

Где бы ни появлялся Роланд, там сразу все замирало, даже ветер смолкал. Все бросали свои дела и только наблюдали за ним, за Кайлой. Все чего-то ждали. А Кайла никак не могла понять – чего?

Но она хотя бы знала, чего ждала она. Она ждала, когда к ней вернется Роланд. Она ждала, чтобы из его глаз, в которых когда-то пылал огонь, исчезла эта пустота, эта холодная зимняя стужа. Она ждала от него больше, чем те несколько ничего не значащих фраз, с которыми он теперь обращался к ней при редких встречах.

Сколько раз он окидывал ее своим внимательным взглядом с головы до ног, а затем отворачивался, словно ему было нестерпимо мучительно просто смотреть на нее. И это стало еще одной ее тайной болью, которую она скрывала за напускным безразличием. Но с ней он хотя бы не был таким вспыльчивым и нетерпимым, как с другими. А это было уже что-то. Когда он расспрашивал ее о деталях последнего нападения, то все, что она могла уловить, это его бесконечное терпение. Она рассказала ему все, что могла вспомнить с момента своей встречи в саду с Элисией. Но она не упомянула ни слова о той таинственной сказке, которую рассказала девочка и которая произвела на Кайлу такое жуткое впечатление. Она не рассказала об этом ни единой живой душе. Она просто не могла об этом говорить. Но зато дальше она не упустила ничего: и о том, как этот человек схватил ее, и что говорил, и каким образом ей удалось от него сбежать.

Когда Роланд спросил, что она думает о том, что именно или кого мог этот человек искать, о чем он говорил тогда в комнате, чего требовал от нее, Кайла честно отвечала, что не имеет никакого представления. В ответ последовало лишь молчание и отсутствующий взгляд в окно. Таким образом закончился самый длинный разговор между ними за последнее время.

На третий день после нападения Кайла отправилась в конюшню навестить Остера. Она ласково разговаривала с ним, извиняясь за то, что не может вывести его погулять. Остер открыто выражал свое огорчение, фыркая и перебирая ногами, и даже ущипнул губами рукоятку кинжала, который она снова теперь носила на поясе. Томас и Бертольд, стоящие по обе стороны от нее, поглядывали на коня весьма мрачно.

Стойла в конюшне были расположены так, что коней друг от друга отделяли только деревянные стенки из толстых жердей. За стойлом Остера находилось еще одно, открывающееся на другую сторону конюшни. Сквозь перекладины Кайла видела там белую лошадь и нескольких мужчин, что-то делающих с ее передней ногой.

Кайла прижалась щекой к шее Остера, поглаживала его нос и слушала разговор, который долетал до нее из соседнего стойла.

– Кузнец сказал, что только что подковывал эту лошадь. Только что.

Другой согласно хмыкнул.

– А теперь я спрашиваю тебя, как лошадь могла сбросить только что набитую подкову? У нашего Смита, как ты знаешь, подковы никогда не отваливаются. Только когда приходит срок и пора их менять.

– Я слышал, что гвозди вывалились. Паренек Кастора нашел их. Новые гвозди, именно такие, помеченные, какие делает Смит для наших лошадей. И там были специальные метки, которые Смит сделал для кобылы Дерека. Паренек Кастора обнаружил три гвоздя, валяющиеся около пня.

Белая лошадь заволновалась, недовольно заржала. Мужчины задвигались и на некоторое время умолкли. Потом заговорили вновь:

– Да, парень отнес эти гвозди прямо к капитану. Я был там. И вот что тебе скажу: никогда я еще не видел Дункана в таком гневе. А когда, как я слышал, он доложил обо всем его светлости, то, говорят, от его ярости чуть весь дом не взлетел на воздух.

– А я слышал, что он начал крушить мебель. А потом послал за беднягой Дереком, чтобы узнать, как это он выбрал себе лошадь без подковы.

– Нет, – вступил в разговор новый голос, более серьезный. – Я слышал другое. Я слышал, что его светлость ничего не сказал. Вы знаете, как он это делает. Ничего не говорит. Только потом, на следующее утро, обнаружили эти гвозди все скрученные, так, словно их гнули голыми руками.

В соседнем стойле воцарилось молчание, и даже лошадь, казалось, задумалась.

Кайла закрыла глаза и продолжала поглаживать морду своего коня.

В ночь четвертого дня Кайла внезапно проснулась от того, что почувствовала, как рядом с ней прогнулась кровать под тяжестью чьего-то тела. В испуге она открыла глаза, уставившись на свечу возле кровати.

– Не бойся, – Роланд сидел рядом с ней, держа в руке свечу.

Это показалось ей так странно, что она долгое время молчала и только смотрела на него, ожидая, что он или превратится в чудовище, или растает, как призрак, или, как в ее вчерашнем сне, наклонится и поцелует ее. Но он ничего этого не сделал. Он просто сидел, склонив го лову, и Кайла наконец начала понимать, что это не сон. Роланд действительно был здесь, рядом с ней.

Кайла села и почувствовала, как у нее перехватывает дыхание. Он был так красив сейчас! Золотые локоны до плеч обрамляли резко очерченный суровый профиль, и хотя его лицо оставалось в тени, она почти ощущала на себе его жаркий взгляд.

– Милорд?

Нет, это не сон. Он чуть поднял свечу, и ее пламя, чуть колеблясь от движения воздуха, позволило ей увидеть его сверкающий взгляд, прежде чем его глаза вновь приобрели свойственное им в последнее время пустое выражение.

– Ты совсем проснулась? Сможешь меня выслушать?

Она молча кивнула, охваченная нехорошим предчувствием.

– Одевайся. Мне нужно, чтобы ты пошла со мной.

– Куда? – спросила она, боясь ошибиться, но не в силах сдержать надежду, вдруг вспыхнувшую в сердце. Она подумала о береге океана под бархатным звездным шатром, о мягком песке, готовом принять их разгоряченные обнаженные тела…

Роланд встал и отвернулся. Его голос прозвучал глухо и отрешенно. Сердце у Кайлы упало.

– Мне нужно, чтобы ты опознала тело.

Она поспешно оделась, схватив первую попавшуюся нижнюю юбку, которую натянула через голову дрожащими пальцами. Затем никак не могла завязать тесемки на ней, а когда дело дошло до платья, она долго возилась с крючками, пока Роланд, что-то пробормотав сквозь стиснутые зубы, не принялся помогать ей. Его руки показались ей совсем чужими, как если бы ей помогал одеваться не мужчина, даривший ей ни с чем не сравнимые ласки, а совершенно незнакомый, равнодушный человек. Когда она наконец оделась, он взял ее за руку и вывел в коридор, где их тут же окружили стражники.

Никто не произнес ни слова, пока они шагали через темные коридоры и холлы замка, мимо спящих пажей и оруженосцев, мимо солдат, растянувшихся на лавках в главном зале.

Все так же молча они вышли в темную пасмурную ночь, прошли через двор замка до конюшни, но вместо того, чтобы войти внутрь, Роланд повел ее вокруг здания к группе стоящих возле стены мужчин. Те явно его ждали, но стояли молча и неподвижно, ожидая, когда граф и графиня приблизятся.

На покрытой травой земле лежало распростертое тело мужчины. Это был тот самый человек с черными волосами. Чтобы узнать его, Кайле понадобилось лишь бросить один короткий взгляд на его лицо. Его туника была разрезана, темное пятно крови заливало грудь. Один из солдат наклонился и поднес факел ближе к его лицу. Кайла смотрела всего несколько мгновений, затем отвернулась и кивнула в ответ на невысказанный вопрос Роланда.