Пленительные наслаждения - Элоиза Джеймс Страница 67

Габби открыла рот от изумления. Квил притронулся пальцем к ее губам.

– Нет-нет, при Кодсуолле, наверное, не буду. Он своим заупокойным видом отравит все удовольствие. Зато Бог благословит наше занятие, не важно где – на свету или в темноте, под простынями или на берегу реки. А идея твоего отца о грехе происходит от невежества и ограниченности.

– Ты говоришь как Генеджев, – усмехнулась Габби. – Они с отцом играли в шахматы по четвергам. А когда вечерами отец задерживался, что бывало нередко, мы обычно с ним беседовали.

– Его высказывания на удивление откровенны, – хмыкнул Квил.

– Генеджев – брамин, – пояснила Габби. – В его глазах отец – низшая каста. Низшая раса. Но меня он любил. – Она вновь принялась кусать губы.

Квил осторожно провел рукой по ее спине.

– Габби, ты не хочешь сделать мне приятное? Здесь не берег реки. Эта спальня – свидетельница зачатия не одного поколения Дьюлендов. На всей земле нет более подходящего места для вступления в брачные отношения. – Он поцеловал ее в мочку уха, и от этой нежной ласки у нее сразу стало горячо под коленками.

Габби тихонько прочистила горло.

– Мне бы хотелось знать, что ты собираешься со мной делать.

Квил сдавленно хохотнул и наклонился, чтобы снова ее поцеловать, но она его оттолкнула.

– Я не шучу! Я желаю знать все о боли.

– Тебя это тревожит, Габби?

– Конечно, – ответила она сердито. – Честно сказать, я вообще не уверена, стоит ли это делать, если мне будет больно, а тебе потом три дня мучиться.

– Насчет того, стоит или нет, я спрошу тебя завтра утром, хорошо?

– Завтра утром ты будешь лежать в темной комнате, – отпарировала Габби.

Квил не хотел об этом думать.

– Гм… а знаешь, Габби, ты совершенно права. Давай подойдем к этому разумно и проверим на деле.

Озорная улыбка Квила уже прочно обосновалась на его губах. Он встал и упер руки в бока. Габби замерла. У нее вновь заколотилось сердце, и его бешеный ритм отозвался в голове.

Квил снял панталоны и небрежно спустил с бедер нижнее белье, будто он находился в спальне один. На самом деле эта непринужденность стоила ему немалых усилий. У него дрожали руки. Он выжидал, когда Габби посмотрит на него.

Она скользнула взглядом вдоль его тела и судорожно вздохнула.

Тогда он повернулся и прошел к камину. Взял с полки еще две свечи, зажег и перенес к кровати. В комнате сразу прибавились новые тени. Когда он нагнулся оживить угасающий огонь в очаге, Габби быстро перевела глаза на четкие линии его ягодиц.

– Квил, – произнесла она слабым голосом, презирая себя за это.

– Да? – Муж быстро повернулся. О, как он был прекрасен! Точно такой, каким она его и воображала. Он подошел к кровати. – Время снимать твою сорочку, дорогая.

Габби опустила плотно прижатые к груди руки. Квил развязал ее тесемки у пояса и потянул за мягкие складки. Взмах его сильных рук ослепил ее на мгновение, и она обнаружила, что стоит перед ним обнаженная.

Он не притронулся к ней. Даже не дышал какое-то время, пронзенный адским огнем, – так соблазнительна она была. Тонкая талия и высокая полная грудь – не коснуться всей этой роскоши и не погладить блестящих прядей на спине было сущей мукой.

Вспыхнувшее в камине полено с треском выбросило сноп искр. Пляшущие блики заиграли на кремовых женских бедрах и мощных мужских голенях.

– Ну вот, сейчас мы такие, какими нас создал Бог. – Квил был вынужден сдерживать свое вожделение. Иначе он может ее отпугнуть, и тогда в течение всех грядущих лет супружества между ними будут стоять бредовые идеи, внушенные ей безмозглым отцом.

Шелковые ресницы Габби так и оставались на щеках, которые теперь покрылись алым румянцем. С тех пор как он снял с нее сорочку, она не поднимала глаз. Квил осторожно коснулся ее лица.

– Габби? Ведь ты смотрела украдкой на меня, когда думала, что я этого не вижу. А теперь и взглянуть не хочешь? – Не услышав ответа, он снова попытался поддразнить. – В конце концов, не ты ли требовала серьезного разговора?

– Разве это разговор? – прошептала Габби, жаля его потемневшим взглядом. – Я никогда… никогда не предполагала такого… неприличия. Стоять обнаженными на свету… – Она не могла подобрать подходящих слов, чтобы выразить свое отношение к этому бесстыдству.

– В этом нет ничего неприличного. – Квил подвинулся еще ближе и встал прямо перед ней. – Габби, темнота – для воров и бродяг. Ты стала моей женой, и я хочу отметить это приятное событие при свете.

Она прикусила губу, чувствуя, что против воли подчиняется его воле. По телу распространялся огонь, неумолимо подталкивающий ее к покорности. В красоте мускулистых плеч Квила не было ничего порочного. И эта красота так трудно им завоевывалась! Его победу тоже следует отпраздновать, наконец решила она.

– Посмотри, мы подходим друг другу, как скорлупка ореху. – Квил взял ее руку и приложил к завиткам рядом с мужской плотью. – Видишь, Габби?

Она вздрогнула. Ее пальцы дрожали, но не ушли с того места.

И затем произошло ее падение, безмолвное, без внешних признаков. Стыд, державший ее в удавке, исчез. Она поддалась молящим глазам и мускулистой подтянутости покалеченного тела Квила и, к его удовольствию, робко прикоснулась пальцем.

Его плоть резко подскочила, и Габби тотчас отдернула руку.

– Тебе больно?

Квил схватил ее руку и возложил на средоточие своей страсти. Тепло снова устремилось к ногам. Он уже был на пределе.

– Габби, – прошептал он хрипло, – тебе будет больно, но только сначала. Иди сюда. – Он раскрыл объятия.

И его жена, его смелая Габби, поборов себя, порывисто обвила его шею и прижала к нему свое божественное тело.

Квил покрывал ее шею легкими поцелуями, передавая через эти невинные прикосновения послания дальше. Он провел рукой вдоль ее спины, отводя в сторону спутанные кудри, подбираясь к двум оголенным округлостям.

Габби закрыла глаза и сосредоточилась на руках, которые подхватили ее и понесли на кровать, тело к телу. Бархатная темнота под покровом век скрывала все неприличия. Губы Квила спускались все ниже, оставляя за собой лишь легкий шорох. Но когда они достигли груди, шорох превратился в громкий шепот, проникавший сквозь тело.

Уверенные руки обхватили ее грудь, и жадный рот приблизился к соску. Кожу обдало жаром. Габби выгнула спину и с невнятным бормотанием вцепилась в плечи Квила. Она фиксировала все, что делал ее муж. Глаза ее по-прежнему были закрыты. Слепота защищала от стыда. Мужская плоть упиралась ей в бедро, его пальцы трогали между ногами, заставляя ее мучительно вздрагивать после каждого прикосновения. Когда сильные руки развели ей бедра, она судорожно вздохнула, чувствуя в глубине жестокое пламя. Грудь ее налилась тяжестью, из горла вырвалась нечленораздельная мольба, и в сознании не осталось места для стыда. Ничто не могло сдержать ни мощи желания, разлившегося меж бедер, ни огненного потока, устремившегося в вены. Не думая больше ни о чем, она прижалась к его пальцам.