Флиртаника всерьез - Анна Берсенева Страница 67

Ему было приятно думать, что от нее не дождешься пошлости, произнесенной с многозначительным видом.

– Ты Галя?

Сам он зато говорил если не пошлости, то абсолютные глупости. Чего стоил хотя бы этот вопросик!

– Галинка.

Игорь снова засмеялся. Имя подходило к ней так, как будто его дали ей еще до рождения. В нем слышалась та самая дворовая задиристость, которая только что слышалась в ее интонациях. И еще оно звенело так же, как, ему казалось, зазвенели бы пряди ее волос, если бы он подергал за них, как за языки колокольчиков.

– Ты правда пришла, чтобы спасибо мне сказать?

– Неправда.

– А зачем?

– Ты и сам знаешь.

Конечно, он это знал. Потому что сам чувствовал то же самое. Но ему так хотелось услышать это от нее, как будто от ее слов зависела его жизнь. Да так оно, наверное, и было.

Он хотел, чтобы она сказала: «Я пришла потому, что хочу тебя, аж зубы сводит. Мне было с тобой так хорошо, что я только об этом теперь и думаю день и ночь».

И не надо ему никаких признаний в любви. Пусть только это скажет, только это. Это очень много! Или вообще как хочет это назовет, любыми словами. Все до бесстыдства откровенные слова, которыми можно было назвать то, что произошло между ними один раз и потянуло их друг к другу снова, мгновенно пронеслись в его голове, и ничего бесстыдного он в них не почувствовал. Он впервые думал о простом и нехитром деле, происходящем между мужчиной и женщиной, как о каком-то… сияющем событии.

– Тогда пойдем? – сказал он. – Ну что мы тут сидим?

– А чай?

Ее глаза блеснули так, что ему захотелось зажмуриться.

– Если надо, могу выпить.

– Ладно, – улыбнулась она, вставая, – обойдемся без жертв. Где у тебя тут спальное место?

– Где хочешь.

– Да-а, интересное у тебя обо мне сложилось впечатление! – Теперь она уже не улыбнулась, а засмеялась. – Может, на газовой плите попробуем?

Игорь обошел вокруг стола и, обняв Галинку, прижал ее к плите.

– Где хочешь, – повторил он дрогнувшим голосом.

Он хотел ее уже до потемнения в глазах, ему было не до шуток. И она сразу это почувствовала.

– Ну что ты? – Она положила руки ему на плечи, и он не понял, что она хочет, обнять его или оттолкнуть. – Можно, конечно, и на плите. Но я и по дороге до кровати не убегу, честное слово. Я же тебя и сама… хочу. – И, словно объясняя секундную заминку перед последним словом, добавила: – Я думала, что все время про тебя думаю, потому что мне вспоминать про все то противно. А оказалось, совсем не потому. Просто хочу тебя день и ночь.

Она сказала именно то, что он так хотел от нее услышать, и даже теми же словами, которые звучали у него в голове. И он совсем этому не удивился. Вся она была его, в этом было дело.

– Пойдем… – с трудом выговорил он.

– А на руки зачем хватаешь? – Галинка угадала его намерение раньше, чем он успел наклониться, чтобы взять ее под колени, и ловко вывернулась из его объятий. – Избыток здоровья? Ну так на месте и продемонстрируешь.

Они даже целоваться не стали – так хотелось поскорее добраться до этого самого места, где все наконец произойдет.

Телефон, лежащий рядом с сахарницей, зазвонил в ту самую минуту, когда они обходили кухонный стол. Игорь попытался не глядя отключить его. Ясно же, это не последний звонок, а ему сейчас совсем не до разговоров. Руки у него дрожали, он едва нащупал кнопку. Только, оказалось, совсем не ту кнопку…

– Северский Игорь Владимирович? – прозвучало из трубки.

Игорь понял, что включил громкую связь.

– Я слушаю, – нехотя ответил он.

– Из третьего роддома звонят. У вас сын родился. Вес четыре пятьсот, рост пятьдесят девять сантиметров. Мамочка здорова, ребенок тоже. Можете навестить.

«Какой третий роддом? – растерянно подумал он. – Кого навестить?»

И тут его словно по голове ударило. Все сразу встряхнулось у него в голове, все встало на свои места.

Катя родила ребенка. Его ребенка. Сына. Это могло произойти вчера, позавчера, завтра. Но произошло сейчас, в ту самую минуту, когда он понял, что не может жить без женщины, которую держит в объятиях.

– Ну? – сказала эта женщина. – Что ты белый стал, как покойник? – Ее голос звучал спокойно. Но за те пятнадцать минут, которые они были вместе, именно вместе, он узнал ее так, что чувствовал теперь, как нелегко дается ей этот спокойный тон. – Сию секунду навещать ведь не побежишь, полчаса потерпишь. Вот как раз и успеем.

– Пойдем.

Он слышал свой голос словно со стороны. Голос звучал пусто. Это невозможно было скрыть.

Они прошли по коридору в гостиную, остановились у дивана. Игорь потянул за витой шнур, и диван раздвинулся, стал огромный, как в гостинице. Да этот дом и был теперь для него гостиницей. И тем более не мог он быть домом для женщины, которая раздевалась, стоя рядом с диваном. Наверное, она хотела доставить ему этим удовольствие, и, произойди это пять минут назад, у него сердце выскочило бы из груди при виде ее голых загорелых плеч. Но сейчас в том, как она раздевалась перед ним, была все та же пустота, что и в его голосе.

Игорь положил руки Галинке на плечи, повернул ее к себе и поцеловал. Все эти две недели он проклинал себя за то, что не поцеловал ее там, в больничной палате, где все произошло между ними так мгновенно. Ему потом ночами снилось, как он целует ее – медленно, долго, бесконечно.

Теперь это стало возможно. Но он чувствовал, что губы его пусты тоже – как глаза, как голос… Как жизнь.

Все-таки про здоровую мужскую физиологию она поняла совершенно точно. Она все понимала точно и не украшала свое понимание сотнями ненужных красивостей. Когда Игорь опустил руки пониже, коснулся ее груди, сжал, его тело отозвалось на это именно так, как должно отзываться тело здорового мужчины, неважно, что там у этого мужчины происходит в сердце.

– Вот видишь, – усмехнулась Галинка. – Все у нас получится.

Она и в этом оказалась права. Все получилось у них сразу, у них ведь и в прошлый раз все получилось сразу – их тела совпали, как половинки разбитой чашки.

Но как же теперь это было… не так, до чего же не так! Он даже знал, что именно не так, голова его была холодна, и холодной силой своего ума он понимал все происходящее так же отчетливо, как видел взглядом.

Они касались друг друга телами, соединялись телами, их телам было хорошо, сначала нарастающе хорошо, а потом и ослепительно, пронзительно хорошо. Но того другого, чему он не знал и не искал названия, что мгновенно возникло между ними в прошлый раз, проскочило бестелесно, как невидимый, но главный разряд, – этого не было и помину. Игорь знал, что такой разряд не может возникнуть из пустоты его тела.