Верхние Саванны - Жюльетта Бенцони Страница 67

Зато все поселение рабов было обнесено высоченной сплошной стеной из бревен, а ворота в этой стене на ночь запирались толстенным засовом.

Напротив этих ворот полукругом стояли дома надсмотрщиков и «старших», образуя своего рода площадь, — она была плотно утоптана и служила, вероятно, для казней и наказаний, поскольку в центре возвышался столб с цепями и какими-то еще металлическими приспособлениями. Цепь свисала и с ветви единственного на площади дерева. Походило оно на высокую грушу, а красные, круглые плоды выглядели весьма аппетитно. Но едва Понго, которого всегда интересовали растения, особенно садовые, хотел подойти поближе, Лайам Финнеган, смотревший на дерево с ужасом, удержал его.

— Ради Бога, не приближайтесь! Его называют деревом смерти или ядовитым деревом…

— Ядовитый плоды?

— Нет. Что любопытно, плоды как раз на этом чертовом растении не причиняют человеку вреда. Это манценилла, ее сок сжигает и отравляет. Привяжите под манцениллой человека, и он скончается в страшных муках. Легро пожертвовал не одним несчастным, прежде чем ему удалось вырастить эту дрянь…

Не успел он договорить, как во двор потянулась цепочка рабов — тех самых, которых Жиль приказал отправить на отдых, а с ними — разоруженные надсмотрщики. Шевалье тронул коня и подъехал к ним.

— Где Легро? Я хочу его видеть немедленно.

Тот, кого знали Тонтоном, боязливо пожал плечами и снизу вверх взглянул на хозяина. Ему, вероятно, казалось, что рука шевалье слишком близко к рукояти пистолета.

— Не знаю… Клянусь вам, я ничего не знаю.

Господин Легро — хозяин… то есть я хотел сказать, был хозяином. Он нам не докладывает, куда едет… Что, не правда, Лаброш?

— Правда, правда. Мы всего лишь надсмотрщики…

— Совершенно верно, — вдруг вступил в беседу чей-то любезный голос. — Господин Легро не имеет привычки обсуждать свои намерения с подчиненными, приглядывающими за рабами.

Но зато я в курсе всех дел.

С крыльца большого дома надсмотрщиков спустился и подошел к группе всадников невысокий брюнет в одежде из грубой холстины, но в прекрасных сапогах и с висящим на шее кнутом.

Он так зарос, что различить черты лица издали было невозможно, и он походил на коричневого крота.

— Это кто такой? — спросил сквозь зубы Жиль.

— Жозе Кальвес, по прозвищу Москит, — объяснил Финнеган. — Он старший над надсмотрщиками и правая рука Легро. Кровопийца вполне оправдывает кличку.

Между тем Жозе Кальвес подошел, теперь стали видны его холодные, цвета гранита, глаза и порченые зубы — Жиль не испытывал к нему симпатии, тем более что тот, угадав, видимо, с кем имеет дело, заговорил елейным тоном, выспренно и цветисто.

— Если я правильно понял, — без церемоний прервал его излияния Турнемин, — вы на плантации самый главный, не считая управляющего?

— Да, я имею честь служить в этой должности, чему несказанно рад, особенно сегодня, поскольку могу быть вам полезен.

— Терпеть не могу высоких фраз, а заодно и фразеров, господин Кальвес. В данный момент меня интересуют два вопроса. Первый: где Симон Легро?

— Отсутствует, господин шевалье. Поразительное невезение! Он вчера утром отправился в имение Канскоф… на другой оконечности острова. Граф де Канскоф чрезвычайно высокого мнения о его знаниях в области сельскохозяйственных культур и попросил приехать, взглянуть на больные хлопковые кусты. Невезение, да и только. Если бы только бедняга Легро знал, что в его отсутствие на плантацию приедет новый владелец! Да он пешим бы дошел до города, чтобы вас встретить! Он так обрадовался, когда мэтр Моблан сообщил о продаже «Верхних Саванн». Управлять имением — тяжелая ответственность…

— Обрадовался, говорите? В самом деле?

— Не то слово, поверьте, сударь…

Главный надсмотрщик не просто врал, он получал от своего вранья какое-то извращенное удовольствие. И при этом так улыбался, что Жиль еле сдерживался, чтобы не огреть его хлыстом.

Но во вражеском стане лучше проявить осторожность. В «Верхних Саваннах», кроме самого Кальвеса, было еще десять надсмотрщиков… да еще неизвестно, может, и среди рабов есть сторонники Симона Легро. Причем у бандитов имелось оружие.

— Ну что же, подождем. Отправьте к нему посыльного — пусть немедленно возвращается. Не стоит оттягивать радость нашей встречи — он ведь ее так ждал. Думаю, расплачется от избытка чувств, да и я тоже. Лучше уж скорее покончить с этим.

— Ко… конечно, отправлю сейчас же, — пролепетал Кальвес, сбитый с толку ледяной иронией в голосе собеседника. — Вы… говорили, у вас два вопроса.

— Именно. Второй еще проще первого: куда делось все имущество из особняка: картины, ковры, мебель и остальное?

Глаза цвета гранита подернулись нежной дымкой невинности.

— Так вы уже видели? Какой ужас! Нас обокрали, господин шевалье. За одну ночь исчезло все. Никому и в голову не приходило, что такое может случиться: в доме никто не жил, и его тщательно заперли, пока не приехал новый хозяин, и вдруг в один прекрасный день обнаружили, что все двери распахнуты настежь… и даже не только двери, но и окна, как будто там побывал сам бог ветра и все унес.

— Скажите пожалуйста! Вы, оказывается, в душе поэт! И, разумеется, даже представить не можете, кто же с таким старанием обчистил в общем-то немаленький дом?

— Кто? Один человек с этим бы не справился, господин шевалье! Тут орудовала целая банда — беглые рабы с Большого Холма или с Красного Холма…

— Ну да, в них вдруг проснулось непреодолимое влечение к мебели в стиле Людовика Пятнадцатого, семейные портреты они развесили по деревьям?..

Турнемин резко нагнулся и, не слезая с седла, схватил Москита за шиворот, без особого усилия оторвал его от земли и поднял повыше.

— Вы смеетесь надо мной, Кальвес, вот уже минут пятнадцать, а мне это не нравится! Не советую вам продолжать в том же духе — вы меня совсем не знаете. Запросто размозжу вам голову одним выстрелом или своему оруженосцу поручу о вас позаботиться — видите Понго? Ирокезы знают толк в пытках не хуже вас, заставить человека помучиться для них — милое дело. А теперь слушайте: украденное имущество я непременно отыщу, а заодно и домашних слуг, вероятно, проданных вашим другом Легро. А пока распорядитесь-ка доставить в особняк все, что нужно для временного обустройства…

Жиль швырнул главного надсмотрщика, и тот покатился в пыль. Глаза Москита полыхнули ненавистью, и рука его инстинктивно метнулась за пазуху, к рукояти пистолета, но Понго опередил врага: он прыгнул на него и приставил к горлу острие ножа.

— Давать сюда… и тихо, — посоветовал он. — Совсем тихо.

Кальвесу ничего другого не оставалось, как отдать пистолет, и индеец позволил ему встать на ноги.