Венера - Джейн Фэйзер Страница 67

— Не представляю, о чем это вы собираетесь говорить! — сказала Полли, надув губки, и, подойдя к двери, распахнула ее. — Что ж, идите, милорд, я не стану задерживать вас. Чем раньше завершите вы свои дела, тем быстрее вернетесь.

Николас надел перчатки и, подняв меховой воротник, произнес:

— Ложись спать, детка, не жди меня.

Полли вышла на лестницу, чтобы проводить Ника. Когда открылась парадная дверь, выпуская лорда Кинкейда, в дом ворвался холодный влажный воздух, и она, поежившись, вернулась в уютное тепло гостиной.

«У него что-то случилось, — подумала Полли. — Но если он не скажет мне, в чем дело, как смогу я помочь ему?»

Девушка вздохнула, глядя на яркое пламя в камине.

— Сью, Сью, иди сюда! — позвала она.

Та сразу же появилась в дверях.

— Слушаю тебя, Полли.

— Давай пожарим каштаны, а я расскажу кое-что. У меня хорошие новости для тебя.

Горничная вошла в гостиную.

— Милорд уже ушел?

— Да, у него срочные дела. Так слушай же, Сью, я говорила с ним о тебе и об Оливере, и вот что мы решили…

Полли не мешкая изложила подруге свой план и заверила, что Николас согласится помочь ей.

— Полли, ты думаешь, действительно что-то получится? — повеселевшим голосом спросила горничная. — Ах, как это было бы хорошо!

Она разгребла кочергой золу, выхватила запекшийся каштан и, тут же выронив его, принялась дуть на обожженные пальцы.

— Но Йоркшир так далеко отсюда, — сказала Полли и, взяв горячий каштан, стала перебрасывать его с ладони на ладонь, пытаясь остудить. — Сью, тебя не пугает это?

— Нет. У меня здесь все равно никого нет, а родственники Оливера в Корнуолле, так что это не имеет никакого значения.

— Но ты все же спроси его, что он думает об этом, — посоветовала Полли, очищая каштан. — А то милорд напишет своему управляющему, а Оливер не захочет ехать.

— О, он захочет, Полли, — заявила уверенно Сьюзан и мечтательно посмотрела на пламя в камине. — Подумать только! Я смогу выйти замуж и жить в своем собственном доме! У меня будут дети и большое хозяйство — корова и даже куры!..

Перед ее мысленным взором предстала картина полного изобилия и благополучия. Помолчав какое-то время, она вдруг спросила:

— Скажи, Полли, ты думала когда-нибудь о замужестве?

Странный вопрос! Он растревожил давнюю боль, которую Полли старалась не замечать в блеске и благополучии своей настоящей жизни.

— Я никогда не думала об этом, — солгала она. — Я — актриса, и у меня есть Ник. Зачем мне выходить замуж? — Полли, улыбнувшись, взяла еще один каштан. Ей не хотелось, чтобы Сьюзан заметила ее грусть. — Ты же знаешь, в мире есть жены и есть любовницы. Ты создана, чтобы стать женой, а я — любовницей. — Она пожала плечами. — Я вполне довольна своей судьбой. Дети и хозяйство не для меня, это не сделало бы меня счастливее.

— А что будет, если лорд Кинкейд решит жениться? — произнесла робко Сьюзан. — Как ты думаешь, он и тогда будет содержать тебя?

Это была болезненная тема. Полли предпочитала не думать о будущем. Конечно, Николас когда-нибудь захочет жениться, и избранницей его станет отнюдь не нищая девчонка из таверны. Общество, правда, терпимо относилось к тому, что актрисы становились баронессами. Но у Полли Уайт — особый случай. Девушка с таким сомнительным происхождением, как у нее, не могла стать женой знатного человека и матерью его детей.

Так что же будет, если Николас женится? Отнесется ли его жена благосклонно к тому, что у него есть любовница? Или потребует, чтобы Николас расстался с ней и уделял все внимание только семье? На месте этой предполагаемой жены Полли так и поступила бы. Какая тяжелая мысль!..

— Я спрошу его при случае об этом, — чуть слышно сказала она, опуская глаза. — Сью, а как ты сможешь узнать мнение Оливера о переезде?

Девушка задумалась.

— Не знаю… Может быть, поможешь мне написать письмо, Полли? Ты ведь все теперь знаешь?

— Читать я умею, но пишу не слишком уж грамотно, — призналась юная хозяйка. — Ну да ладно, я постараюсь.

Полли подошла к бюро, достала бумагу, чернила и гусиное перо и начала писать. Сьюзан, стоя сзади, с восхищением наблюдала за ней.

— А там найдется кто-нибудь, кто прочтет ему письмо? — спросила Полли, ставя последнюю точку.

— Да, не беспокойся об этом.

Они еще долго сидели, разговаривая и смеясь, и не заметили даже, что огонь в камине давно потух. Полли поежилась.

— Сью, подбрось немного дров, а то мы с тобой совсем замерзнем, — попросила она.

В эту минуту внизу раздался стук открываемой двери. Полли прислушалась.

— Это Ник! — радостно воскликнула она. И действительно, через минуту в гостиную вошел лорд Кинкейд и удивленно уставился на девушек.

— Что здесь происходит? Уже почти два часа ночи!

— Мы писали письмо Оливеру, — проговорила извиняющимся тоном Полли.

— Ах вот как! И ты думаешь, что он что-то поймет?

— Ник, это несправедливо! Я так старалась! Вот, посмотрите!

Полли протянула ему лист бумаги.

Николас взглянул на написанное и улыбнулся:

— Орфография безобразная! Полагаю, мне придется серьезно заняться твоим образованием.

— Ник, поймите, я писала это со слов Сью!

— Ну хорошо, дорогая. Надо будет отдать письмо курьеру.

Николас взял с каминной полки трубку, разжег ее и, задумавшись, выпустил душистое облачко голубоватого дыма.

Полли стояла неподвижно. Ей казалось, что Николас хочет и не решается сказать ей что-то важное. Она ждала. Внезапно ей в голову пришла ужасная мысль; а что, если Николас решил жениться и обдумывает сейчас, как бы сообщить ей об этом! Она не догадывалась, что тому было не до подобных вещей. После разговора с друзьями он окончательно убедился, что по неизвестной причине впал в немилость короля. В общем, дела его обстояли крайне неважно. Во время выходов в свет или посещения Уайтхолла он чувствовал себя изгоем: все, кроме близких друзей, сторонились его.

Случай, весьма характерный для высшего света Англии периода фаворитизма и заговоров, когда никто не мог быть уверен в своей безопасности. Все, как правило, начиналось незаметно, с некой холодности со стороны короля. Затем следовал отказ от аудиенции у правителя, порождавший сплетни и слухи, и, наконец, несчастный погружался в мрак забвения.

Для Николаса ситуация достигла последней из вышеописанных стадий, а он так и не понял причины случившегося. Ни один из его друзей также не мог пролить свет на происходившее. Известно было только, что лорд Кинкейд стал персоной нон грата и находился под подозрением у короля и что замеченных рядом с ним ожидали крупные неприятности. Все говорило о том, что он попал в крайне сложную и опасную ситуацию. Конечно, Ник мог бы заставить себя не придавать явной обструкции слишком уж большого значения, ссылаясь на то, что все это не более чем очередной каприз его величества, пребывающею в дурном расположении духа. Ничто не мешало ему также взять да и покинуть Лондон, чтобы отсидеться в своем йоркширском поместье до лучших времен. Это, пожалуй, было бы самым разумным ходом. Но если он и впрямь уедет, то что станет с Полли? Ведь и она в любой момент может подвергнуться опале. Взять же девушку с собой и, следовательно, разлучить с театром, который она так любила, было бы не совсем правильно, поскольку, помимо всего прочего, это могло бы сказаться самым отрицательным образом на ее артистической карьере. Николас, во всяком случае, сомневался в том, что имеет право увозить свою возлюбленную из столицы, коль скоро он не убежден, что ей действительно грозит смертельная опасность: Полли, в конце концов, не жена ему. «К счастью для нее», — подумал он с грустью в сердце. Сколь ни печально это, но при сложившихся обстоятельствах им нужно держаться как можно дальше друг от друга.