Пьянящий вкус жизни [= Сильнее времени ] - Айрис Джоансен Страница 67

Питер вздохнул с облегчением.

– Хорошо, я скажу ему.

Он повернулся и быстро пошел к дому. Челси воинственно расправила плечи.

– Ладно, пожалуй, я все-таки залезу на это дерево, раз завтра мы будем заняты с самого полудня. – Она глянула на Джонатана. – Хочешь посмотреть?

– Не могу же я пропустить такое зрелище: тебя на дереве. – Улыбка скользнула по его губам. – Я непременно буду рядом.

– Твоя мать с Джонатаном собираются завтра в Канны на деловое свидание, – сказал Питер. – А съемочная группа отправится туда уже сегодня вечером. Здесь станет тихо, и Вазаро опять будет только нашим.

– Отлично, – улыбнулась Мариза. – Если не считать Катрин, Жака и рабочих.

– Ты прекрасно понимаешь, что я имел в виду.

– Да, я понимаю. Ты хочешь снова окунуться в свои дневники. – Мариза прислонилась спиной к оливковому дереву, следя глазами за оранжево-золотистыми крыльями бабочки, парящей над багряным ковром фиалок. – Почему эти рукописи столь важны для тебя, Питер? Ты говорил, что Кэтлин хочет расшифровать надпись, а что интересует тебя?

Питер захлопнул дневник в коричневом кожаном переплете и посмотрел в лицо Маризе.

– Не знаю. Возможно, я испытываю какую-то странную привязанность к людям, писавшим их… нет, это не совсем так… Мне иногда кажется, что все эти события происходят со мной. Это как грезы наяву.

Мариза сорвала травинку и поднесла к губам.

– И что же это за грезы? Он ничего не ответил.

– О Танцующем Ветре?

– Не совсем.

Она встряхнула головой.

– Почему я должна вытягивать из тебя каждое слово?

«Зря я заговорил об этом», – подумал он растерянно.

Она явно почувствовала беспокойство в его голосе и теперь будет настаивать на объяснении. Он знал, что Мариза больше всего на свете ценила чистоту и ясность в отношениях между людьми, особенно бывшими с ней рядом. Она чувствовала потребность постоянно заботиться о тех, кто был ей дорог.

– Я думаю о Парадигне.

– О ком?

– Не помнишь? О Парадигне, брате царя Трои, о том, кто дал Андросу Танцующий Ветер и помог бежать из Трои накануне ее падения.

– О да. Сам он решил остаться и погибнуть от рук врагов.

Питер кивнул.

– Мне приснился сон об этом.

– Что за сон?

– Очень странный. Парадигн, сидящий в большом кресле, похожем на трон. Его голова касается резной спинки, глаза закрыты. Он ждет чего-то.

– Откуда ты знаешь?

– Знаю. – Питер беспомощно пожал плечами. – Я смотрел на него и вдруг почувствовал, что он – это я, потому что ощутил его боль, терпение и ожидание смерти.

– Но все это вовсе не похоже на плохой сон. Почему он беспокоит тебя?

– Потому что я знаю, он собирается открыть глаза и посмотреть на меня. Какой-то совершенно сумасшедший сон.

Мариза отодвинулась от ствола и наклонилась к нему.

– Послушай меня. Это приснилось тебе потому, что последние четыре дня ты не отрываясь сидел над дневниками. Ты грезишь легендами. И если тебе снова приснится этот глупый сон, скажи себе, что между тобой и Парадигном нет ничего похожего. Ты не стал бы сидеть и ждать, когда ворвутся греки и убьют тебя. Ты бы бежал вместе с Андросом, или нет… ты бы придумал что-то и спас Трою.

Он усмехнулся.

– Мне приятно, что ты такого высокого мнения обо мне.

– Да. И если сегодня ночью Парадигн снова придет, скажи ему, что он должен спасаться.

– Непременно.

Мариза всегда руководствовалась здравым смыслом. Он не мог объяснить ей, какие чувства вызывал в нем этот страшный сон, девушка заблуждалась, считая, что они так уж различны. Она видела в Питере то, что хотела видеть – человека, всегда готового к борьбе, не понимая, что ему это совершенно не свойственно. В подобной ситуации он бы принял скорее позицию Парадигна.

Кроме того, у них с Парадигном было еще нечто общее, о чем не догадывалась Мариза: они оба страдали тяжелым недугом. Этот старый человек просто не мог бежать или сражаться. Он был калека. «Как и я», – горько подумал Питер.

Но вслух он сказал другое:

– Ты права, я скоро подскажу ему, как надо вести себя при таких обстоятельствах. – Питер встал и подал руку Маризе. – Пойдем. Поедешь со мной в Грасс. Я уже упаковал посылку для Кэтлин и должен теперь отправить ее.

Она кивнула и зашагала рядом с ним.

– Минутку. – Он остановился и отошел от нее на несколько шагов. – Если бы ты знала, какое чудное сияние над твоей головой от этих солнечных лучей, пробивающихся сквозь ветви деревьев! – Он снял «Никон», висевший у него на шее, и навел на нее. – Фантастический эффект. Ангел, спустившийся на землю.

– Ты уже сделал кучу снимков, – запротестовала Мариза. – И я хочу быть на них такой, какая я в жизни. Я вовсе никакой не ангел.

– Я знаю.

Подобно матери, Мариза всегда обладала живым чувством реальности. Нет, не ангел. Девушка, прекрасная и желанная, лучезарная, как этот солнечный день.

Мариза и Питер остановились посреди поля герани, чтобы поболтать с Жаком.

– Ты нанял столько новых людей, – отметила Мариза. – Зачем? Герань уже почти собрана.

Жак пожал плечами.

– Анис скоро ждет ребенка, ей больше нельзя работать в поле, Пьер собирается в Лион помочь матери в магазине. Пришлось нанять позавчера пару временных рабочих. Но эти долго не задержатся, не очень-то они привыкли пачкать пальцы в земле или жарить спину на солнце.

– Почему ты не сказал мне? Я могла бы приходить сюда по утрам. – Она обернулась к Питеру, который уже прицеливался своей камерой, выбрав красивый вид. – Завтра я приду к тебе в студию не утром, а после полудня.

– Что? – проговорил он, щелкая камерой и не вслушиваясь в ее слова. – О’кей. Замечательно.

– Ты понял меня?

– Ты собираешься стать рабыней в полях Элизия, – пошутил он, беря в кадр суровое лицо Жака. – Я тоже могу присоединиться.

– Забудь об этом. У тебя есть своя работа. – Мариза смотрела на двух мужчин в самом конце ряда. Жак был прав. Эти двое не могли двигаться размеренно, в лад с другими рабочими. Они больше зубоскалили, чем собирали. Высокий светловолосый парень походил на англичанина и, возможно, подрабатывал на каникулах. Другой был постарше, где-то чуть за тридцать, низенький, коренастый и смуглый. – Думаю, что я одна буду работать лучше, чем эти двое, Жак. Они не слишком-то вспотели.

– Я избавлюсь от них. – При взгляде в их сторону губы Жака твердо сжались. – Пусть тогда сами выбирают, когда им потеть и когда отдыхать. Эй! Кембро, ты что, в саду прохлаждаешься? Мы собираем цветы, а не нюхаем их.